– Да, это та, что слева, – ответил Ахмед, указывая вдаль, – а за ней находится Голубая мечеть. А также ипподром, дворец Топкапы, Цистерна Базилика, музеи – столько всего можно посмотреть! – Ахмед обвел рукой вид, открывающийся перед нами. – Но сегодня вечером, перед тем как отправляться к лодке, я отведу вас на Египетский базар и Большой базар.
– К лодке?
– Извините, – ответил Ахмед, отходя от окна, – я не храню свой талисман здесь. Он в моей родной деревне, в районе Анадолукавагы.
А я-то совсем забыл о цели моего визита.
– Мы, конечно, можем поехать на машине, но зачем? – продолжал Ахмед. – Туда лучше всего добираться по воде. Сегодня утром мой сын забрал лодку, чтобы провести индивидуальную экскурсию для туристов, так что мы сможем поехать вечером и вернуться обратно завтра к утру. – Ахмед жестом пригласил меня последовать за ним. – Теперь я покажу вам, где вы сможете освежиться, а потом мы выпьем чая и перекусим, перед тем как отправляться на базар.
Первое, на что я обратил внимание, когда мы оказались на Египетском базаре, было разнообразие ароматов. Мы шли сквозь водоворот запахов, меняющихся с каждым шагом, смешивающихся и перебивающих друг друга.
Ларьки стояли вплотную друг к другу. Кругом лежали груды фиников и других сушеных фруктов, всевозможные виды орехов, пирамиды халвы. Мы проходили мимо прилавков с нугой, мимо немыслимого разнообразия лукума – турецкого удовольствия, как его называют здесь, переливающегося словно драгоценные камни.
Прилавки ломились от коробочек с чаем, молотых пряностей, ларек за ларьком – куркума, тмин, кардамон, паприка, мускатный орех, корица.
Ахмед купил немного сушеных абрикосов, фиников и инжира, после чего мы направились в сторону огромного каменного комплекса, скрывавшего тысячи лавочек Большого базара.
Египетский базар завораживал, ошеломляя экзотическими ароматами. Я шел, полностью погрузившись в свои ощущения, забыв обо всем на свете. Но вдруг мои мысли переключились на тех людей, которых я потерял. Проходя по бесконечным сводчатым коридорам, я замечал, сколько кругом вещей, которые могли бы приглянуться Аннише, – мозаичные лампы, тонкие шелковые шарфы, керамическая посуда со сложными переплетениями узоров. И все это буйство цвета. Именно это больше всего поразило меня при нашей первой встрече с ней. Что бы она ни надевала, всегда какая-то яркая деталь бросалась в глаза – зеленые сережки, фиолетовый шарф зимой, великолепный оранжевый берет. И ее квартира тоже была такой – полная самых разнообразных вещей всех цветов и оттенков, которые на удивление сочетались между собой. Разумеется, я понимал, что впереди еще несколько недель путешествий и я не могу позволить себе крупных покупок. Вокруг было столько всего, что глаза разбегались, но я все-таки купил назар для Анниши – существует поверье, что этот стеклянный амулет защищает от сглаза, и для Адама – небольшой вышитый жилет, который, я был уверен, ему очень понравится.
Больше всего мое внимание привлекали продавцы ковров, громкими криками зазывавшие покупателей. Каждый раз, проходя мимо них, я ловил себя на мысли, что невольно останавливаюсь полюбоваться их великолепным товаром.
Ахмед заметил, что привлекает мое внимание:
– Вам стоит вернуться сюда, когда у вас будет больше времени, и тогда вы сможете от души поторговаться. Выбрать ковер – дело непростое, нужно разбираться в искусстве, ткацком мастерстве, типах плетения, знать все о волокне, из которого сделан ковер, и о том, как он был окрашен. Но помимо всего этого, вам придется научиться оценивать ковры и торговаться. Я был бы рад помочь вам разобраться со всем этим.
Готовность Ахмеда научить меня всему напомнила мне о родителях. Они были очень энергичными людьми и с радостью учились всю свою жизнь. Мама залпом прочитывала книги и, пока мы с сестрой ходили в младшие классы, устроилась подрабатывать в небольшой книжный магазин. Она приносила домой столько книг, что я уверен, ее взяли на работу, только чтобы не упустить самого активного покупателя. Себе она покупала фэнтези, отцу – публицистику, а нам с Кирой – детские книжки с картинками.
Отец поддерживал ее инициативу и всегда с удовольствием принимался за новую книгу. Но его энтузиазм этим не ограничивался. Ничто не доставляло Нику Лондри большего удовольствия, чем делиться своими знаниями. Он работал учителем в начальной школе, но для него это было больше, чем просто работа, – это была его страсть. Куда бы мы ни шли с родителями, мы чувствовали себя словно на уроке.
Каждый год во время летних каникул мы всей семьей отправлялись в путешествие. Это не было чем-то экзотическим, однако родителя всегда готовились к поездке. Если мы гуляли в лесу, мама доставала из рюкзака небольшой справочник и рассказывала нам, что черным соснам необходима сильная жара от лесных пожаров, чтобы их шишки раскрылись и семена смогли упасть на землю. После этого отец начинал объяснять, как бобры строят свои дамбы или как возникли холмы там, где раньше были берега древних озер. Про любой исторический памятник родители знали больше, чем наши экскурсоводы. И даже поход в парк аттракционов превращался в занятие о центробежной силе или массовой культуре.
Казалось, родители просто помешаны на новой информации и идеях, и наши путешествия всегда прерывались восторженными замечаниями. «Ну не замечательно ли!?» – говорила мама каждый раз, когда мы обнаруживали что-то новенькое. А отец любил, когда мы с сестрой проявляли любопытство. Стоило нам о чем-то спросить, как он восклицал: «Отличный вопрос!» – светясь радостью и гордостью, словно мы только что изобрели лекарство от рака.
Сейчас я вспоминаю этот энтузиазм с нежностью, но, когда я был ребенком, он часто меня утомлял. Что уж говорить о том времени, когда я был подростком. Тогда наши небольшие экскурсии, постоянные нравоучения, бесконечные викторины меня страшно раздражали. Летним вечером, повалившись на задние сиденья разгоряченной машины, пока отец с искренним энтузиазмом рассказывал нам о канале Эри, я и Кира закатывали глаза, подносили пальцы к висками и делали вид, что готовы застрелиться из воображаемого пистолета.
Это место и этот город, печально подумал я, привели бы родителей в восторг. Это было бы для них той самой поездкой, о которой они всегда мечтали, местом, которое надеялись посетить. Путешествия были их грандиозным планом на пенсию.
Когда отец выходил на пенсию, коллеги подарили ему чемодан. В течение следующих месяцев путеводители, словно грибы после дождя, заполонили весь дом. Горы книг скопились рядом с папиным любимым креслом в гостиной, они сваливались с тумбы рядом с кроватью, туристические брошюры и карты выглядывали с журнальной стойки в ванной – Ирландия, Тоскана, Таиланд, Новая Зеландия.
Отец печатал маршруты и вешал их над своим рабочим столом. Они с мамой планировали путешествовать чуть ли не полгода.
Затем однажды, за несколько месяцев до их отъезда, мама вдруг услышала грохот в гараже. Отец убирал на зиму мебель с веранды, когда у него случился инфаркт. Он умер еще до того, как упал.
