Можно ли научиться больше ценить время, которое мы проводим перед телевизором?
Купите программу передач или посмотрите ее в интернете, назначьте себе определенный день и найдите те программы, которые вам действительно хочется посмотреть: они должны быть интересными или доставлять вам удовольствие, или и то и другое. (Примечание: если у вас нет телевизора, можно проделать то же самое с радио или другим занятием, которое вы делаете на автопилоте.) В назначенный день посмотрите только запланированные передачи и осознанно выключите телевизор, как только они закончатся. Почитайте книгу или газету, позвоните друзьям или родственникам, с которыми давно не разговаривали, или поухаживайте за цветами. Вы можете даже сделать дополнительную медитацию (или наверстать пропущенные).
Помните, что нужно осознанно выключить телевизор, как только ваша программа закончилась. Включите его снова, только если там идет то, что вы действительно хотите посмотреть. Перед сном запишите, как прошел этот эксперимент: не только хорошо вам было или плохо, но и все, что вы заметили, – мысли, чувства, телесные ощущения и импульсы. Помните, что мы пытаемся избавиться от привычек, которые формировались годами, поэтому не ожидайте чудес. Если в результате выполнения практик на этой неделе у вас получится на мгновение увидеть другой, более свободный образ жизни, значит, вы уже сделали первый шаг к тому, чтобы открыть для себя нечто новое: вам не нужно принимать радикальные меры, а вместо этого необходимо научиться делать те же вещи по-другому, чтобы наполнить привычные занятия свежестью осознанного выбора.
Глава 8
Четвертая неделя. Что общего у мыслей и слухов
Джон шел в школу.
Он переживал из-за урока математики.
Он не был уверен, что сегодня снова сможет контролировать класс.
Это не входило в обязанности уборщика
{50}.
Что вы заметили, читая эти предложения? Большинство людей понимают, что их видение ситуации постепенно обрастает все новыми деталями. Сначала они представляют себе маленького мальчика, который идет в школу и переживает из-за урока математики. Потом они вынуждены изменить это представление, так как мальчик превращается в учителя, а затем в уборщика.
Этот пример наглядно показывает, как наше сознание постоянно работает над созданием максимально точной картины мира. Мы никогда не видим ситуацию объективно, как на фотографии, а делаем выводы на основании имеющихся «фактов». Потом наше сознание добавляет детали, оценивает их, соотносит с предыдущим опытом, предвосхищает возможные изменения в будущем и наделяет их значением. Это невероятно сложный мыслительный процесс, который запускается каждый раз, когда мы читаем журнал, что-то вспоминаем, с кем-то разговариваем или делаем предположения о будущем. Поэтому прокручиваемые в голове события будут абсолютно разными у двух разных людей и станут отличаться от любой объективной «реальности». Другими словами, мы видим мир не таким, какой он есть, а таким, каким его видим мы.
Незаметно для себя мы постоянно строим предположения и догадки о мире, а замечаем это, только когда с нами проделывают трюки, подобные истории про Джона. Тогда мы вынуждены признать ошибочность своего внутреннего комментария, он испаряется, но с той же легкостью через некоторое время складывается в новый. Часто мы даже не замечаем этого, а если замечаем, то у нас начинает немного кружиться голова, как будто мир у нас под ногами незаметно сдвинулся. Возможно, вам станет смешно, когда вы обнаружите это, ведь именно на этой внезапной смене перспективы построены многие анекдоты.
То, как мы интерпретируем мир, оказывает огромное влияние на нашу реакцию. Иногда это называют моделью АВС, где A обозначает саму ситуацию – то, что записала бы видеокамера, В – наша интерпретация ситуации или комментарий к ней, который мы едва замечаем, но принимаем как факт, и С – наши реакции, эмоции, телесные ощущения и импульсы, побуждающие к действию.
При этом мы часто видим A и С, но не замечаем В. Мы думаем, что сама ситуация вызвала у нас такие чувства, хотя на самом деле это была наша интерпретация ситуации. Это похоже на немое кино, к которому мы сами пишем звуковую дорожку. Однако комментарий с объяснениями возникает так быстро, что мы воспринимаем его как часть фильма. В этом случае отделять «реальные» характеристики ситуации от ее интерпретации становится все сложнее, и как только поток «внутренней пропаганды» будет запущен, противостоять ему окажется непросто. Все события в будущем станут интерпретироваться таким образом, чтобы поддержать статус-кво, любая альтернативная информация будет игнорироваться, а подтверждающие доказательства – охотно включаться в объяснение.
Эта «бегущая строка» в нашем сознании очень напоминает слухи: она может быть верной, частично верной или оказаться абсолютной чепухой. К сожалению, нашему сознанию очень сложно увидеть различия между реальностью и вымыслом после того, как оно начало строить ментальную модель внешнего мира. Именно по этой причине слухи могут иметь огромную силу и затуманивать сознание не только отдельных людей, но и целых обществ.
Не найти, пожалуй, лучшего примера того, насколько мощными могут оказаться слухи и как тяжело их остановить, чем психологические операции Вооруженных сил США во время Второй мировой войны. В это время по Америке со скоростью лесных пожаров распространялось множество странных и сюрреалистических слухов, для которых чаще всего не было никакого основания и в которых не было никакой логики. Например, утверждения, что «русские получают бóльшую часть нашего масла и используют его, чтобы смазывать пулеметы» или «морской флот сбросил три грузовые партии кофе в нью-йоркскую гавань», появлялись из ниоткуда и подрывали моральное состояние граждан.
Американское правительство изо всех сил старалось подавить эти слухи, как только они появлялись, и перепробовало множество совершенно разумных и логичных подходов
{51}. Одной из первых тактик стали специальные радиопрограммы, где этот слух обсуждали и пытались доказать его несостоятельность. Вскоре такой подход выявил еще одну проблему: многие слушали только первую часть программы, где повторялся слух, а потом переключались на другую станцию, пропуская самое главное – его развенчание. Естественно, так слухи распространялись еще быстрее.
Затем правительство ввело специальные колонки разоблачения слухов в газетах, где эксперты опровергали домыслы, объясняя психологический механизм их работы. Например, они называли их формой самозащиты, или «умственной проекцией». Однако и этот подход оказался проблематичным: у экспертов зачастую было слишком мало доводов, потому что положение, построенное на отрицании, трудно доказать. Часто они только усугубляли ситуацию, называя слухи чепухой и добавляя, что реальные факты составляют военную тайну.
