Три неглавные причины и одна главная
В те годы, когда вышли первые детективы Александры
Марининой, словосочетание «книги в пестрых обложках» было столь же
устойчиво-безликим, как «новые русские», и употреблялось с таким же негативным
оттенком. Имена новых авторов, представленных на необозримом отечественном
книжном рынке, существовали исключительно в изустной традиции и передавались от
читателя к читателю, минуя критиков.
И все же после выхода в свет очередной книги писательницы
сработала накопившаяся «критическая масса». Читательский успех Марининой
оказался таким ошеломляющим, что о его причинах – хотя бы с точки зрения
социологии – задумались даже наиболее снобистски настроенные критики. Как могло
случиться, что подполковник милиции Марина Алексеева стала самым читаемым
автором, обойдя признанных профессионалов беллетристики?
Если отбросить расхожее мнение: «публика дура» и «пипл
хавает» исключительно то, что не напрягает мозги, – картина успеха
Марининой становится более ясной.
Во-первых, она писала свои книги всерьез. Причем делала это
в то время, когда массовая литература почти на сто процентов была отдана на
откуп профессиональным писателям старой закалки, решившим немного подхалтурить
созданием незамысловатого чтива «для бедных». «Бедные» оказались достаточно
умными, чтобы почувствовать снисходительное к себе отношение, порой переходящее
в издевку писателей над читателями. И разумеется, что появление автора, который
не держит читателя за дурака, было сразу же встречено с восторгом.
Во-вторых, Маринина сделала ставку на ту часть читающей
публики, которая во всем мире определяет самые массовые тиражи: на женщин –
любительниц детективов. Достаточно один раз проехаться в московском метро и
сравнить количество читающих женщин и мужчин, чтобы убедиться в том, что давно
уже известно издателям во всем мире. Впрочем, едва ли Маринина занималась
сравнительным анализом (хотя в метро ездила исправно, как и все прочие
граждане); вероятнее всего, выбор читателя был сделан ею интуитивно.
В-третьих, Марининой удалось придумать героиню, с которой
могло себя отождествить максимально большое число читательниц. Майор милиции
Каменская показалась близкой женщинам, которые никогда не работали в милиции, в
глаза не видали ни одного преступника, а милиционера наблюдали только с
почтительного расстояния. Но огромному большинству этих женщин было близко и
понятно мировоззрение Насти Каменской – с ее здравым умом, независимостью,
способностью к самоиронии, «фантастической ленью», происходящей от необходимости
сосредоточиться на работе, не отвлекаясь на житейские мелочи. Настя читала те
же книги, смотрела те же фильмы, что и миллионы женщин, так же, как они,
подрабатывала переводами, у нее так же болела спина (у кого из городских
жителей она не болит?), и она так же, как ее замотанные жизнью
соотечественницы, не могла утром взбодриться без чашки кофе.
Но при всех этих качествах, делающих героиню узнаваемой и
даже типичной, несмотря на ее нетипичную для женщины профессию, – Маринина
никогда не добилась бы успеха, если бы не самое главное: ей удалось одушевить
книжный образ, сделать Настю Каменскую живым человеком. Как? А вот это и есть
загадка, не позволяющая спрогнозировать успех даже с помощью самых современных
PR-технологий. Эта загадка в творчестве Марининой присутствует, несмотря на ее
совершенно не «загадочный» стиль, и читатели это безошибочно почувствовали и
оценили.
И конечно, в книгах Марининой немало «обыкновенных»
криминальных загадок, без которых немыслим детектив. Причем, как правило, уже к
середине каждого романа выясняется, что расследуемое Анастасией Каменской
преступление является только первым звеном длинной цепочки.
Вот и «Чужая маска» начинается с расследования убийства
модного писателя. Но вскоре Настя (а вместе с ней и читатель) понимает, что
причина убийства кроется вовсе не в нравах писательской среды. Что ж, умение
находить общие черты в ничем внешне не связанных событиях – главная черта
аналитика Анастасии Каменской. И ее создательницы – Александры Марининой.
Татьяна Сотникова
Глава 1
Настя Каменская ушла в работу с головой и недовольно
поморщилась, услышав телефонный звонок.
– Ася, у тебя телевизор включен? – послышался в
трубке голос мужа.
Алексей всю неделю жил у родителей в Жуковском. В институте,
где он работал, начался отчетный период, и он целыми днями пропадал в своей
лаборатории, а от дома родителей до института было не больше десяти минут
средним шагом.
– Нет, я работаю, – ответила Настя. – А что в
телевизоре?
– По РТР идет очень забавная передача про то, как у вас
в милиции права граждан нарушаются. Посмотри, получишь удовольствие.
– Какое уж тут удовольствие, – вздохнула
она. – Опять небось пинают нас грязными сапогами.
– Пинают, – со смехом согласился Алексей, –
но ваши сопротивляются изо всех сил. Ты включи, не пожалеешь. Там приятель
твой, генерал Заточный, с ними сражается.
Настя метнулась к телевизору. Да, действительно, на экране
возникло знакомое худое лицо Ивана Алексеевича Заточного, одного из
руководителей главка по борьбе с организованной преступностью. Впервые она
увидела генерала в форме и не могла не признать, что в кителе, отлично сидящем
на сухощавом поджаром теле, Заточный смотрелся намного эффектнее, чем в куртке
или спортивном костюме – как Настя привыкла видеть его во время их постоянных
прогулок.
Противником генерала в этих теледебатах был какой-то
плюгавый мужичонка в огромных очках, то и дело сползающих по тонкой переносице
на самый кончик длинного носа.
– Ко мне постоянно обращаются граждане, – вещал
мужичонка, – с жалобами на то, что в милиции грубо нарушались их права, в
том числе и право на телесную неприкосновенность.
В это время на экране появились титры: «Николай Поташов,
правозащитник».
– Переводя на русский язык, – продолжал
Поташов, – эти люди жалуются на то, что в милиции их избивают и пытаются
обманом вынудить признать себя виновными в том, чего они не совершали. Вам,
Иван Алексеевич, известны такие факты, или то, что я рассказываю, является для
вас откровением?
– Мне, положим, известны и не такие факты, –
усмехнулся Заточный. – А вам, уважаемый господин Поташов, известно, что
работники милиции иногда оказываются ворами, грабителями, насильниками и
убийцами? Мы, если помните, однажды уже пережили эпоху министра внутренних дел,
который считал, что коль в милиции попадаются негодяи и сволочи, то она вся
насквозь плохая и нужно ее немедленно всю поголовно обновить. А что из этого
получилось, тоже помните? В нашу систему пришли партийные и комсомольские
работники, которые вообще ничего в нашем деле не понимали, зато, как
предполагала тогдашняя идеологическая доктрина, были все до одного честные и
порядочные. Правда, очень скоро оказалось, что они в плане честности ничуть не
отличаются от всех остальных милиционеров, а работать не умеют, и в результате
работа по раскрытию преступлений и их предупреждению оказалась разваленной. Я
это к тому говорю, что работники милиции в своей массе точно такие же, каково
население в целом. В нашу систему сотрудники не с неба падают, их не в
инкубаторах выводят. Они родились и выросли в нашей среде, так почему они должны
быть лучше, чем мы все?
