– Ну, уж это ваше заявление не выдерживает никакой
критики! – всплеснул руками правозащитник Поташов. – Зачем
государству такая милиция, которая ничем не отличается от основной массы
населения? Весь смысл вашей системы в том, что в нее должны приходить лучшие,
чтобы бороться с худшими. Это принцип построения любой правоохранительной
системы в любой стране.
– А как вы собираетесь отличать лучших от
худших? – иронично поинтересовался генерал. – У них что, на лбу
написано?
– Должен быть строгий отбор и полная непримиримость к
малейшим проступкам, не говоря уже о служебных нарушениях, – твердо заявил
Поташов. – Только так вы сможете очистить свои ряды от тех негодяев,
которые издеваются над гражданами.
– Хорошо, Николай Григорьевич, мы так и сделаем. Завтра
вашу квартиру обворуют, вы позвоните в службу «ноль два», а там вам никто не
ответит: мы всех девушек уволили, потому что они или на работу опаздывают, или
с гражданами недостаточно вежливо разговаривают, или совершают административные
проступки, например, нарушают правила дорожного движения. Тогда вы позвоните в
свое отделение милиции, и там вам скажут, что всех сыщиков поувольняли и ехать
к вам некому. Один дежурный остался, потому что должен же кто-то на телефоне
сидеть. И что ж вы думаете, нам так легко будет новых сотрудников набрать?
Умных, образованных, вежливых, профессионально грамотных и неподкупных. Умные и
образованные юристы уже давно по фирмам да службам безопасности разбежались, им
наша милицейская зарплата – тьфу, даже сказать стыдно.
– Что же, по-вашему, выходит, лучше плохие милиционеры,
чем совсем никаких? – взвился Поташов. – Это уж, знаете ли, вообще ни
в какие рамки…
– Не передергивайте, Николай Григорьевич, – едва
заметно поморщился Заточный. – Я так не говорил. Я пытался объяснить вам,
что ту элиту, о которой вы мечтаете, взять негде. Нечем нам их привлечь к себе,
понимаете? И потом, есть еще один немаловажный аспект – а где их готовить?
Сыщиков и следователей учить нужно, а где? Вы хотя бы приблизительно
представляете себе, какие здесь существуют проблемы?
– Насколько я знаю, только в одной Москве существует
целых три высших учебных заведения МВД. Неужели этого мало?
– Увы, – развел руками Заточный, – мало. Я
вам приведу только один пример – Московский юридический институт. Площадей не
хватает, прием слушателей на первый курс ежегодно увеличивается, институт
вынужден арендовать учебные помещения по всей округе, занятия идут в три смены
в четырех разных зданиях. А сколько за эту сумасшедшую работу получают
преподаватели? В переводе на общепонятный коэффициент – около трехсот долларов,
это вместе с доплатами за офицерское звание, за выслугу лет и за ученую
степень. Так скажите мне, уважаемый Николай Григорьевич, кто в таких условиях
будет учить будущих работников милиции? Да пусть у нас в Москве будет не три, а
десять высших учебных заведений, где ж мы наберем преподавателей для этой
адской работы? Опять-таки я говорю все это не для того, чтобы вас разжалобить,
а для того, чтобы вы поняли, что в нынешних условиях милиция – это то же самое
население, не хуже, но и не лучше. А для того, чтобы заниматься отбором элиты,
нужно, чтобы к нам на работу стояла очередь…
Насте стало скучно. Все это она слышала неоднократно, да и
не только слышала, а сама много раз говорила.
– И все-таки все эти ваши трудности не оправдывают
фактов нарушения прав граждан работниками милиции. Никакими трудностями нельзя
оправдать нарушения закона. Люди идут в милицию со своей бедой, надеются на
помощь и сострадание, а что они видят?
– Минуточку, – поднял ладонь Заточный. – Мы о
чем с вами говорим? О том, что в милиции плохо обращаются с потерпевшими или
все-таки с преступниками? То, что с потерпевшими бывают недостаточно вежливы и
терпеливы, нас не украшает, но нарушения гражданских прав здесь нет, поэтому
давайте не будем уходить от темы нашей дискуссии…
Настя ушла на кухню и поставила чайник на огонь. Раз уж она
все равно оторвалась от работы, так хоть поест заодно. Плохо, когда Лешки нет,
готовить для себя она ленится, приходится перебиваться бутербродами и кофе.
Отрезав два толстых ломтя буженины, Настя щедро полила их кетчупом, немного
подумала и выложила из банки на тарелку несколько ложек консервированного
зеленого горошка. Вполне приличная имитация мяса с овощами.
Когда чайник закипел, она налила себе огромную чашку
крепкого кофе, поставила ее на поднос вместе с бужениной и горошком и
устроилась в кресле перед телевизором.
– …практикуются незаконные осуждения, в местах лишения
свободы оказываются невиновные. Эти люди пишут мне из колонии, а после
освобождения приходят сами и просят защитить их, добиться правды и
реабилитации. Я допускаю, что нераскрытое преступление может оказаться
следствием недостаточной квалификации следователя и оперативного работника, но
когда преступление, с позволения сказать, раскрывается таким вот образом, то
есть за счет невиновного, это уже может быть связано только со злым умыслом. И
оправдания этому нет и быть не может! – горячо говорил Поташов.
– У вас есть конкретные факты? – вмешался
ведущий. – Если вы представите нам документы по таким фактам, мы пригласим
экспертов из числа наиболее компетентных сотрудников правоохранительной системы
и попросим в нашей следующей передаче прокомментировать их. Наше время, к
сожалению, подходит к концу. Я благодарю всех участников передачи и напоминаю,
что спонсором нашей программы является…
Настя выключила телевизор и снова погрузилась в размышления
об аналитической справке, которую готовила для своего начальника. Конец года –
у всех отчетный период, не только у научных работников, таких, как ее муж
Алексей Чистяков. Хорошо, что завтра воскресенье. Если ничего экстренного не
произойдет, она, пожалуй, сумеет закончить справку и в понедельник отдаст
полковнику Гордееву. Но от разноса на оперативном совещании это ее все равно не
спасет: убийство модного молодого писателя Леонида Параскевича висит на ней
мертвым грузом и вот уже две недели ни с места.
Поскольку в чашке еще оставался кофе, а вставать с уютного
кресла ей не хотелось, она решила позвонить Заточному.
– Иван Алексеевич, вы стали телезвездой, – шутливо
поприветствовала она генерала.
– Да ну вас, – отмахнулся тот. – Будете
теперь издеваться. Вам только попади на язычок.
– А вы не попадайтесь. Нет, правда, вы выглядели очень
уверенным, не то что ваш оппонент. Откуда он взялся?
– Понятия не имею. Меня с ним уже в студии познакомили.
Должен вам сказать, он не такой уж противный, каким кажется на первый взгляд.
Манеры, конечно, чудовищные, но мужик он толковый. Кстати, почему вы перестали
гулять в парке? Мы с вами почти два месяца не встречались.
– Холодно, декабрь же.
– Не годится. Гулять надо обязательно, иначе потеряете
работоспособность. Завтра жду вас в восемь утра там же, где обычно.
– Иван Алексеевич, спать хочется, рано уж очень. Может,
хотя бы в десять?
