– Вы ошибаетесь. – Ольшанский сдерживался из
последних сил. – Я не обязан этого говорить никому, в том числе и вам.
Поверьте, я уважаю ваши чувства и понимаю ваше горе, но соблюдать интересы
следствия я все-таки должен.
– В таком случае я требую, чтобы вы привлекли ее к
суду! – заявила Параскевич.
– Кого – ее?
– Светлану, вдову моего сына.
– За что? – изумился Константин Михайлович. –
Я же вам объяснил, что она не причастна к смерти Леонида.
– Она обязана отдать мне половину наследства. Я имею
такое же право наследовать после моего сына, как и она. И если она собирается
стричь купоны с того, что создано трудом моего сына, то я требую причитающуюся
мне половину.
Со своего места Настя видела, как непроизвольно исказилось
лицо следователя, и поняла, что он сейчас сорвется, потому что его выдержке и
терпению пришел конец. Она отвлекла огонь на себя:
– Я не уверена, что ваши претензии имеют под собой
законное основание, но в любом случае вам нужно с этим обращаться в суд, к
судье по гражданским делам, а не к следователю, ведущему дело об убийстве.
– Но это дело об убийстве моего сына, – возразила
Параскевич. – И речь идет о наследстве моего сына. Поэтому я требую, чтобы
мои права были защищены, и обращаюсь с этим в первую очередь к вам.
– Галина Ивановна, следователи не занимаются
наследственными делами. Они просто не могут этим заниматься, у них нет таких
прав.
– У них есть самое главное право, – высокомерно
заявила женщина. – Право следить за соблюдением законности и защищать
права потерпевших. Разве этого недостаточно, чтобы защитить интересы несчастной
матери, потерявшей сына?
Ольшанский уже справился с собой и кинул на Настю
благодарный взгляд: мол, спасибо, что отвлекла, дала передышку, теперь я могу
включиться.
– Интересы матери, потерявшей сына, я и защищаю как
следователь, я делаю все, чтобы найти и привлечь к ответственности убийцу
Леонида. Но вы, как мне кажется, сейчас говорите об интересах матери,
претендующей на наследство своего сына, а это уже несколько иное. И с точки
зрения права, и с точки зрения морали. Если вы считаете нужным судиться с вашей
невесткой, то подавайте исковое заявление в суд в порядке гражданского
судопроизводства. Делить ваши со Светланой Игоревной деньги я не буду, это не
моя задача.
– Ах так! – Галина Ивановна сложила руки на груди
и кинула на следователя презрительный взгляд. – Интересно, что вы запоете,
когда я вам скажу, что это именно Светлана наняла убийцу, который избавил ее от
Ленечки?! Вот помяните мое слово, это так и есть. Интересно, в чем же вам
признался этот убийца, которого вы якобы нашли?
– Я уже объяснял вам, в интересах следствия я не считаю
нужным ни с кем это обсуждать. Вы все узнаете на суде.
– Так вот что я вам скажу, Константин
Михайлович. – В ее голосе явственно зазвучала угроза. – Я все поняла.
Вы вступили в сговор со Светланой. Вы прекрасно знаете, что это она убила моего
сына, но она делится с вами баснословными гонорарами, которые получает как
вдова великого писателя, и вы ее за это покрываете. Может быть, вы даже спите с
ней. Да-да, теперь я не сомневаюсь. В прошлый раз, когда я рассказывала вам о
том, как эта мерзавка изменяла моему сыну, вы всеми силами старались уверить
меня, что мне показалось. Тогда я не обратила на это внимания, а теперь вижу, к
чему все идет. Вижу! Вы нагло лжете мне в глаза, говоря, что нашли убийцу. Вы
его никогда не найдете, потому что будете выгораживать Светлану. Или подсунете
суду какого-нибудь несчастного пьяницу, будете его избивать, морить голодом и
держать в камере, кишащей клопами и крысами, пока он не напишет вам
чистосердечное признание. Да после этого он и сам поверит, что убил моего сына.
Я ваши методы знаю! И я вас выведу на чистую воду.
Настя увидела, как заходили желваки на лице Ольшанского, и
испугалась, что он сейчас или заорет благим матом, или запустит в голову Галине
Ивановне чем-нибудь тяжелым.
– Галина Ивановна, вы ведете себя совершенно
недопустимо, – снова вступила она, чтобы дать следователю
передышку. – Вы грубо оскорбляете Константина Михайловича, обвиняя его в
том, что он подтасовывает факты или скрывает их в ущерб интересам правосудия.
Вы обвиняете его в том, что он берет взятки от убийцы и покрывает его. В любом
другом случае Константин Михайлович, безусловно, подал бы на вас в суд за
оскорбление и клевету, поскольку свои клеветнические обвинения вы предъявили
ему не с глазу на глаз, а в присутствии третьего лица, то есть меня. Таким
образом, свои оскорбительные выдумки вы сделали достоянием гласности. А это,
Галина Ивановна, статья уголовного кодекса. И если Константин Михайлович терпит
ваши выходки и высказывания и не выставляет вас вон из своего кабинета, то
только потому, что уважает ваши чувства и понимает, что вы недавно потеряли
единственного сына, у вас расшатаны нервы и, вполне возможно, расстроена
психика. Будет лучше, если вы постараетесь взять себя в руки, извинитесь и
пойдете домой.
Параскевич молча встала, надела шубу и подошла к двери.
– Не пытайтесь меня запугать, – холодно произнесла
она, стоя на пороге. – Я вас выведу на чистую воду. Я докажу, что жена
моего сына преступница. И пусть вам будет стыдно до конца ваших дней.
– Да уж, – протянул Ольшанский, когда за ней
закрылась дверь. – Тяжелый случай. Хорошо, что у меня ума хватило тебя
позвать, а то я бы ее точно убил. Как муж с ней столько лет прожил? Бедолага.
Да и сыну, видно, доставалось. Настасья, есть хочешь?
– Нет, спасибо.
– Ладно, брось, мне Нина с собой бутерброды дала и
термос с чаем, давай пожрем быстренько, пока будем твою кассету слушать.
Он достал из портфеля пакет с бутербродами и термос, а из
сейфа магнитофон, в который вставил принесенную Настей кассету.
Через полчаса, предварительно позвонив Светлане Михайловне
Касьяновой, они отправились домой к скончавшейся вчера Людмиле Исиченко, чтобы
изъять и отправить на экспертизу ее перчатки и черную кожаную куртку, в которых
она якобы совершила убийство известного писателя Леонида Параскевича.
Глава 9
Они победили! Ирина была не сильна в политике, но даже ее
отрывочных знаний и представлений было достаточно, чтобы понять: они победили.
Партия, которую представлял Сергей Березин, набрала куда более пяти процентов
голосов избирателей.
В воскресенье ближе к вечеру Сергей уехал в информационный
центр, на компьютеры которого поступали с мест результаты подсчета бюллетеней.
Он заранее предупредил Ирину, что процедура эта долгая, протянется скорее всего
до середины дня понедельника, а то и дольше, но он должен ехать и вместе с
соратниками и конкурентами следить за подведением итогов.
Ирина приготовилась к долгому одинокому ожиданию, замочила
постельное белье и рубашки Сергея, разбрызгала на паласах специальную пену,
которая за полчаса впитывалась и после обработки пылесосом и удаления пыли и
грязи возвращала краскам первоначальную свежесть и яркость. Прикинула, что, раз
Сергея долго не будет, можно заняться волосами, смочить их составом и закрутить
на крупные бигуди. Если проходить так не меньше двенадцати часов, то завивка
будет держаться неделю, потому что состав очень крепкий. Но, вспомнив, что уже
несколько месяцев не носит кудрей, с облегчением вздохнула, потому как волосы
можно не терзать. Сергею нравится гладкая прическа, да и ей самой, честно
говоря, тоже.
