– Откуда вам это известно? Исиченко рассказывала вам об
этом, жаловалась?
– Да.
– Когда?
– Незадолго до кончины.
– Когда именно? Припомните, в какой день это было и при
каких обстоятельствах?
– Ну уж нет, – снова встрял бородатый Неласов,
перехватывая инициативу у жены. – Наш адвокат предупреждал нас, что вы
постараетесь выведать все это и подтасовать факты таким образом, чтобы
опровергнуть нас. Если мы не договоримся полюбовно, то ответы на свои вопросы
вы услышите только в суде.
– Значит, вы утверждаете, что Людмила Исиченко была
психически здоровой. Это хорошо. Тогда следующий вопрос. Какова степень вашего
с ней родства?
– Мы троюродные сестры, – ответила Неласова.
– У Людмилы есть другие родственники?
– Есть. Мой родной брат и его семья. Родители Людочки давно
умерли, она – единственная дочь и замужем никогда не была, детей у нее нет. Ее
отец – двоюродный брат моей матери, а мы с братом – единственные родственники
Людмилы.
– Вы поддерживали тесные отношения?
– Какое это имеет значение? Вы пытаетесь увести наш
разговор в сторону. Людмила была несчастной одинокой женщиной. Даже если мы не
очень часто виделись, это не означает, что у нас не болит душа за нее и что мы
позволим вам уйти от ответственности за ее загубленную жизнь.
– Стало быть, вы и ваш родной брат считаете себя
наследниками Исиченко?
– Я не понимаю, при чем тут это…
– А я понимаю, – снова подал голос возмущенный
Неласов. – Вы намекаете на то, что мы унаследуем бесценную коллекцию,
которую собирал отец Людочки. Вы хотите сказать, что при таком огромном
наследстве нам должно быть стыдно судиться с органами милиции.
– Нет. – Гордеев наконец позволил себе
улыбнуться. – Я хочу сказать совсем не это. Известно ли вам, что Людмила
Исиченко оставила завещание?
– Какое еще завещание? – растерялся Неласов.
– Обыкновенное, нотариально заверенное и составленное
по всей форме. Так известно или нет?
– Впервые слышу.
– Жаль. Вас с ним еще не знакомили, но поскольку ваша
родственница попала в орбиту следствия, то нам его, естественно, огласили.
Должен вас разочаровать, весь свой капитал в виде коллекции картин и
антиквариата Исиченко завещала писателю Леониду Параскевичу.
Известие произвело на Неласовых шоковое впечатление.
Некоторое время в кабинете Виктора Алексеевича стояла тишина.
– Идиотка! – наконец прошипела Неласова. –
Шизофреничка.
Ее муж, однако, пришел в себя и вновь обрел способность
соображать быстрее, чем его впечатлительная супруга.
– Минуточку. – Он поднял вверх палец и строго
поглядел на Гордеева. – Параскевич умер раньше Людмилы. Значит, он никак не
может наследовать ей. Это завещание недействительно.
– Ну, конечно, – облегченно перевела дух его
жена. – Конечно. Вы зря старались нас напугать, господин полковник. Ничего
у вас не вышло.
– Мне снова придется вас разочаровать. Текст завещания
составлен таким образом, что наследником Людмилы Исиченко является не покойный
Леонид Владимирович, а автор романов, издаваемых под именем Леонида
Параскевича.
– Не вижу разницы, – пожал плечами Неласов. –
Не старайтесь нас запутать и заморочить нам голову.
– Разница есть, и огромная. Дело в том, что автором
этих романов является не Леонид Владимирович, которого похоронили почти месяц
назад, а его жена. А она жива и здорова.
– Это ложь! Этого не может быть! Если бы книги писала
она, то зачем Людмила стала бы составлять завещание в пользу Леонида?
– Но я же вам сказал, завещание составлено фактически
не в его пользу, а в пользу истинного автора.
– Все равно это ложь! Вы что, не понимаете, что эта
женщина вас обманывает, чтобы получить наследство Людмилы?
– Все может быть, – вздохнул Гордеев. –
Именно поэтому будет производиться экспертиза с привлечением
специалистов-филологов для установления подлинного авторства. Если окажется,
что Светлана Параскевич говорит неправду, наследство отойдет вам и вашему
брату. Но если эксперты подтвердят, что под именем Леонида Параскевича
скрывалась действительно она, то вы ничего не получите. Ни копейки. Так
составлено завещание.
И тут Неласова сорвалась:
– Да как же можно принимать этот бред всерьез?! Она же
сумасшедшая, она совсем свихнулась на своем писателе! Голоса ей слышались,
призраки являлись! Она была невменяемой!
– Так, – удовлетворенно хмыкнул Гордеев. –
Значит, невменяемой? Голоса, призраки? Подумайте как следует. Не далее как
минут пятнадцать тому назад вы утверждали, что Людмила была совершенно
нормальной.
И снова повисла тишина. Если супруги Неласовы имели
представление об игре в шахматы, то они должны были бы сообразить, что Гордеев
поставил им «вилку».
– Мы будем оспаривать это завещание. Мы докажем, что
она была недееспособной в тот момент, когда придумала эту глупость, –
заявил Неласов.
– Пожалуйста, – развел руками полковник. –
Это ваше право. Но в этом случае вам придется отказаться от попыток обвинить
Каменскую в доведении вашей родственницы до самоубийства. Если Людмила Исиченко
была психически больна, то ни предвидеть ее поведение, ни управлять им
невозможно. Больные люди способны на самые необычные и необъяснимые поступки, и
никто не виноват в том, что они их совершают. Так что выбирайте. Я мог бы
сказать вам сразу, что с вашим иском к Каменской у вас ничего не выйдет, потому
что ваш адвокат – бездарный неуч, не знающий законов. Но вы склонны доверять
ему и не хотите верить мне. Поэтому просто прикиньте, что больше: наследство
или мифические пятьсот миллионов, которые вы намереваетесь отсудить у нас с
помощью вашего недоучки. Если Исиченко была здоровой – будем судиться. Если
больной – боритесь за аннулирование завещания. А в этом случае у вас шансов
куда больше. У нас есть множество свидетельских показаний, которые говорят о
том, что ваша родственница была тяжело больна.
– Мы должны подумать, – выдавил Неласов. –
Это все так неожиданно…
– Подумайте, – согласился Виктор
Алексеевич. – И если надумаете признать, что Людмила была больна,
приходите в городскую прокуратуру к следователю Ольшанскому. Он вас еще не
вызывал?
– Вызывал. На сегодня, на три часа.
– Ну что ж, время на раздумья у вас есть. Хотите еще
что-нибудь мне сказать?
Супруги молча поднялись и покинули кабинет полковника
Гордеева.
* * *
Наталья Досюкова дрожащими пальцами вскрыла конверт, который
ей принес незнакомый мужчина неприятного вида. Он сказал, что освободился из
зоны, где отбывает наказание Евгений, и привез от него письмо. Наталья в своей
жизни редко получала письма, и никогда они не приносили ей ничего плохого. Но
она все равно ужасно волновалась.
