– Скажите, пожалуйста, у Леонида были какие-нибудь
предметы, которые он у вас брал? Может быть, деньги одалживал?
– Нет, денег он никогда у нас не одалживал. А кстати,
«мышь» он как раз в тот день нам и привез.
– «Мышь»?
– Ну да, «мышь» от компьютера. Видите ли, когда они
купили компьютер, то Леня куда-то задевал свою «мышь», а он без компьютера как
без рук. Я отдал ему свою, потому что работаю только в «Лексиконе» и мне «мышь»
не нужна. Потом Ленина «мышка» отыскалась, и он мне все время по телефону
говорил, что обязательно вернет мою, но при встречах мы оба забывали, тем более
что мне-то она вообще не нужна. А в тот раз он ее привез.
– Припомните, что он говорил, когда уходил?
– Ничего особенного. Уходил как обычно. Оделся,
попрощался.
– Какими словами? Что конкретно он говорил на прощание?
– Да как обычно. Поцеловал нас обоих, обнял.
«Счастливо, ребята, – сказал. – Дай вам бог всего, чего хочется. Я
вас очень люблю».
– Он всегда так говорил при прощании?
– Да, в общем-то… Кроме, пожалуй, того, что он нас
любит. Такого он раньше не говорил.
По дороге в поликлинику по месту жительства родителей
Параскевича Настя и Коротков подвели предварительные итоги. Леонид приехал к
своим близким друзьям без видимого повода, привез вещь, которую давно должен
был отдать. Раздавал долги перед смертью? Приехал один, без жены, хотя, судя по
ее показаниям, они не ссорились. Знал, что у порога собственной квартиры его
ждет смерть, и не хотел, чтобы Светлана это видела? Сказал, уходя от друзей,
необычно теплые слова. Прощался навсегда? Похоже, все было очень похоже.
Днем раньше они побывали в поликлинике того района, где
Параскевич жил несколько лет после женитьбы на Светлане, но там его медицинской
карты не обнаружили.
– Что же, он за шесть лет не болел ни разу? –
удивлялся Коротков.
– Может, и болел, но ему больничный не нужен. Он же
дома работал, на службу не ходил. Поэтому в поликлинику не обращался. А вот
там, где он жил до женитьбы, карта должна быть. Он в то время был студентом,
там без справки от врача не проскочишь.
Настя оказалась права. В поликлинике, обслуживавшей район
жительства родителей Леонида, его карта нашлась. В детской поликлинике того же
района им отыскали в архиве и первую карту Параскевича, поскольку до
четырнадцати лет он наблюдался именно там. Они съездили в прокуратуру, взяли у
Ольшанского постановления о производстве выемки и обе карты забрали. Но
оказалось, что в карте из детской поликлиники отражено состояние здоровья
Леонида только начиная с пятилетнего возраста.
– Ну уж тут-то ты меня не убедишь, что он не
болел, – уверенно говорил Коротков. – Я, как опытный отец, тебе
скажу, что нет таких детей, которые до пяти лет ни разу не болеют.
– Наверное, они раньше в другом месте жили, –
вздохнула Настя. – Это сейчас ввели нормальный порядок, карты у людей на
руках хранятся. А раньше помнишь, как было? Тебе к карте даже прикоснуться не
давали, из регистратуры по врачебным кабинетам их сестры разносили. Когда
переезжаешь, карту тоже не отдавали, делали краткую выписку, если нужно, а то и
вообще ничего тебе не давали. Иди доказывай в новой поликлинике, что ты
хронический больной или что у тебя аллергия на какое-нибудь лекарство. Придется
выяснять у Галины Ивановны, где они жили в то время. Только ты сам с ней
разговаривай, у меня от нее судороги делаются.
Выяснить, где провел свое раннее детство Леонид Параскевич,
им удалось только вечером, когда Галина Ивановна пришла с работы. Оказалось,
что родился Леня в подмосковном Чехове, где в то время проживала семья
Параскевичей. Перспектива тащиться в Чехов Настю не вдохновляла, тем более что
завтра Коротков был плотно занят и отвезти ее не мог.
Из автомата они позвонили Ольшанскому с тайной надеждой, что
тот освободит ее от тягостной обязанности. Но номер не прошел.
– Карта нужна обязательно, – категорически заявил
Константин Михайлович. – Более того, нужна и карта из роддома, где
написано, как протекали роды и не было ли патологии беременности у его матери.
Если мы проводим посмертную психиатрическую экспертизу, то важно все, до самой
мельчайшей детали, чтобы понять, какие отклонения могли быть у человека. Все
поняла?
– Все.
– Тогда бегом ко мне, я тебе выдам постановления, и
завтра с утра поезжай в Чехов. Кстати, заодно поищи там бывших соседей, которые
могут помнить бабку и деда Леонида. Поспрашивай, все ли у них было в порядке со
здоровьем. У Галины Ивановны спрашивать не хочу, все равно неправду скажет.
Ничего не оставалось, как снова садиться в машину и ехать в
городскую прокуратуру.
* * *
Утверждение о том, что лень – двигатель прогресса, Настя
Каменская считала абсолютно справедливым. Более способные и талантливые из
нежелания заниматься тяжелым физическим трудом придумывали различные механизмы и
приборы. Менее способные, к которым Настя причисляла и себя, от лени
становились изобретательными. Ехать в Чехов на электричке ей не хотелось
категорически, поэтому, вместо того чтобы смириться и честно выполнять указание
следователя, она стала придумывать, чем бы ей заинтересовать Стасова, чтобы
выторговать у него поездку в Подмосковье на машине. И, как ни странно,
придумала.
– Влад, мне нужно ехать в архив суда смотреть кое-какие
дела. Я подумала, что тебя может заинтересовать дело Досюкова. Хочешь, я посмотрю
для тебя все, что надо?
Ничего не подозревающий Стасов купился на это предложение
сразу и принялся перечислять вопросы, ответы на которые ему хотелось получить
из материалов дела.
– Главное – свидетели, которые по тем или иным причинам
не были вызваны в суд или были вызваны, но не явились. Короче, те, чьих фамилий
нет в приговоре, – старательно перечислял он. – Потом результаты
всяческих проверок самого Досюкова, куда посылались запросы и какие были
ответы….
Настя все записала, а под конец стала забрасывать удочку:
– Я собиралась в архив завтра во второй половине дня,
но боюсь, что придется отложить.
– Почему?
– Мне нужно с утра ехать в Чехов, это займет много
времени…
Наживка сработала, и уже через пять минут она договорилась
со Стасовым о том, что в девять утра он за ней заедет.
– Слушай, тебе кто-нибудь говорил, что ты – существо
абсолютно бессовестное? – спросил ее муж.
– Ты – первый, гордись этим обстоятельством, –
улыбнулась Настя.
– Все твои фокусы шиты белыми нитками.
– Это для тебя, потому что ты меня за много лет изучил.
А Стасову в самый раз.
– Асенька, но это неприлично. Почему ты мне не сказала,
какая у тебя проблема? Я бы тебя отвез.
Она подошла к мужу, сидевшему на диване у телевизора, обняла
его и прижалась щекой к его рыжим растрепанным волосам.
