– И что за причина? – поинтересовался Юлов.
– Болезнь. Представьте себе, молодой мужчина, привлекательный
– и жуткое кожное заболевание. Понятно, что в таком виде он не может идти в
класс, весь в бинтах, мазях, повязках – ужас. Если бы он работал со взрослыми,
этим можно было бы пренебречь, но ведь дети – они глупы и жестоки, они не
прощают внешних дефектов. Андрею пришлось сбрить волосы на голове, и он стал
похож на уголовника. Врачи сказали, что лечение займет как минимум год, а то и
больше, поэтому он решил уйти из школы и попытаться найти какую-нибудь надомную
работу, пока не выздоровеет. Очень жаль, очень! Такой талантливый педагог. А вы
насчет Танечки хотите с ним поговорить? Я слышала, ее нашли. Ужасно это все.
Андрей Турин жил далековато от школы, и, когда Саша Юлов
добрался до его дома, было уже почти семь вечера. На его звонок в дверь долго
никто не открывал, потом послышался неуверенный голос:
– Кто там?
– Старший лейтенант Юлов. Мне нужен Турин Андрей
Георгиевич.
Дверь распахнулась, и Юлов, в общем-то готовый к
неожиданностям, все-таки оторопел. Турин действительно был наголо побрит, и вся
голова была покрыта пятнами не то зеленки, не то какой-то лечебной мази. Более
того, два месяца назад, когда Юлов с ним встречался, у Андрея Георгиевича была
окладистая борода, а сейчас лицо его было гладко выбрито и он действительно
здорово смахивал на уголовника.
– Проходите, – смущенно улыбнулся хозяин, неловким
жестом прикасаясь к бритой голове. – Я в таком виде, что на глаза людям
показываться неудобно. Меня, наверное, узнать трудно?
– Ну что вы, – великодушно сказал Юлов, сам
испытывая неловкость.
Он прошел следом за Туриным в комнату и огляделся. На
письменном столе стоял включенный компьютер, кругом лежали папки и бумаги.
– Где вы теперь работаете? Завуч в вашей школе сказала,
что вы хотели найти какую-нибудь надомную работу.
– Да, к счастью, мне удалось устроиться редактором в
издательство, да еще и корректором по совместительству. Грамотностью бог не
обидел, а сейчас это большая редкость. Кроме того, мне дают материал не только
в отпечатанном виде, но и на дискете, так что я свою правку сам вношу в текст,
вычитываю ошибки и сдаю уже готовую работу. За это мне разрешается приходить в
издательство раз в две недели, одну работу сдать – другую получить. В моем
положении это наилучший выход. Знаете, такая хворь на меня напала – не приведи
господь. Лекарства так омерзительно пахнут, что я теперь почти ни с кем не
общаюсь. И, что обидно, чувствую себя прекрасно, а вынужден жить затворником.
– Не жалеете, что пришлось уйти из школы?
– Как вам сказать… – Турин улыбнулся. – Врать не
хочется, а правды я и сам не знаю. Я к ученикам очень привязан был, и работа
учителя мне нравилась. Но в издательстве я зарабатываю намного больше. Просто
несравнимо больше. Да что мы все обо мне говорим, вы ведь по делу пришли.
– По делу, – подтвердил Юлов. – Мы нашли
Таню. К сожалению, она погибла.
Турин опустил голову.
– Конечно, – тихо сказал он. – Глупо было бы
надеяться, прошло столько времени… Где ее нашли?
– В подвале дома, довольно далеко от того района, где
она жила. И потому у меня к вам просьба, Андрей Георгиевич. Давайте еще раз
вернемся к ученикам, которые посещали ваш факультатив.
– Вы думаете, это кто-то из них?
– Трудно сказать. Больше всего меня интересует Геннадий
Варчук.
– Почему именно он?
– Потому что Таню нашли в подвале того дома, где живет
дедушка Варчука. А самого дедушки в тот период, когда Таня пропала, в Москве не
было, и квартира стояла пустая. Понимаете?
– Да, конечно… В голове не укладывается…
* * *
Виктор Алексеевич Гордеев, по прозвищу Колобок, давно уже
знал, что Новый год – самый плохой праздник. На протяжении многих лет ровно за
десять дней до Нового года у него начиналась полоса неудач, длившаяся примерно
до Крещения. Потом дела как-то сами собой утрясались, жизнь входила в
нормальную колею, у неразрешимых, казалось бы, проблем вдруг находились более или
менее сносные решения, но сам этот месяц, с 20 декабря до 19 января, всегда
бывал трудным и пакостным. Тщательно разработанные и спланированные операции по
непонятным причинам проваливались, люди, на которых возлагались большие
надежды, в этот период заболевали или уезжали, преступники делались отчего-то
особенно наглыми и удачливыми, а потерпевшие и свидетели – упрямыми и
недоброжелательными. Наверное, у каждого человека есть такой период в году,
когда неприятности и неудачи группируются особенно тесно, сбиваясь в кучу и
наступая друг другу на пятки. У полковника Гордеева этот период с завидным
постоянством возникал вокруг новогодних праздников.
Сегодня было уже двадцать девятое декабря, неудачи
находились в самом разгаре, и настроение у Виктора Алексеевича было далеко не
радужным. А впереди предстояло четыре выходных дня, в течение которых будут
закрыты все государственные учреждения и организации, что существенно
затрудняло работу оперативников, которые, конечно же, не могли позволить себе
роскошь не искать преступников целых четыре дня.
Настя знала, что ее начальник увяз в черной полосе, потому и
предупредила Стасова, что Гордеев иногда кусается. Но точно так же она знала,
что Виктор Алексеевич всегда следует золотому правилу: не портить настроение
подчиненным, если им предстоит работать. Какой толк от работника, если с утра
пораньше начальник на него собак спустил? Злость и раздражение – плохие
помощники и никудышные советчики, и подчиненные после выволочки у руководителя
много не наработают. Было у полковника еще одно правило: не устраивать
публичных разносов. Все, что он считал нужным сказать нерадивому сотруднику, он
говорил обязательно и не откладывая, но только наедине. Гордеев твердо верил в
то, что людей нельзя ни обижать, ни унижать, только тогда ими можно нормально
руководить.
Когда приехали Каменская и Стасов, Виктор Алексеевич вызвал
Юру Короткова, потому что Коротков тоже отвечал за работу по раскрытию убийства
писателя Параскевича. Они совещались уже час, пытаясь подтянуть одни концы к
другим, но никаких логичных увязок найти не могли. Настя все время чувствовала,
что в сознании мелькает какая-то смутная мысль, но не успевала ее ухватить
прежде, чем та исчезала.
– Давайте проведем маленький эксперимент, –
предложила она. – Надо позвать кого-нибудь из ребят.
Гордеев бросил на нее короткий взгляд, но ничего не спросил,
только снял трубку внутреннего телефона. Через минуту в кабинет вошел Миша
Доценко, симпатичный черноглазый оперативник, самый молодой в отделе по борьбе
с тяжкими насильственными преступлениями.
– Миша, напрягите фантазию, – попросила
Настя, – попробуйте вжиться в роль. У вас на совести есть грех,
очень-очень давний грех, и вдруг выясняется, что милиция почему-то интересуется
обстоятельствами, так или иначе с этим давним грехом связанными. Сразу после
разговора с сотрудниками милиции вы звоните человеку, которому, вероятно, очень
доверяете, и просите у него совета или предположительного объяснения действий
милиционеров. Обращаетесь вы к нему по имени и на «ты». Сможете?
