К вечеру отчаяние стало непереносимым, и она позвонила
Виктору Федоровичу.
– Что-нибудь случилось? Неприятности? – вежливо
поинтересовался он.
– Нет-нет, ничего не случилось. Но мне нужно с вами
поговорить.
– Ну, хорошо, – вздохнул тот. – Подъезжайте к
тому же месту, где мы встречались в прошлый раз. Помните?
– Помню. Через пять минут выезжаю.
– Не берите машину, – посоветовал он. –
Сегодня очень плохая дорога, гололедица и видимость отвратительная.
– Да, я поеду на метро.
Наталья быстро оделась и почти бегом помчалась к метро. Она
так привыкла, что Виктор Федорович может решить любую проблему! Ей казалось,
что вот сейчас она с ним поговорит и он поймет ее, поддержит и одобрит,
подскажет, куда лучше пойти и к кому обратиться, чтобы как можно быстрее Женя
оказался на свободе. Она летела вниз по эскалатору, потому что он двигался
ужасающе медленно, а полторы минуты, которые ей пришлось простоять на платформе
в ожидании поезда, длились по меньшей мере полтора часа. Наконец она оказалась
на безлюдной аллее и увидела впереди знакомую фигуру Виктора Федоровича, неторопливо
прогуливающегося взад и вперед.
– Виктор Федорович, – начала она прерывающимся
голосом, – я больше не могу. Я не вынесу этого. Я не думала, что это так
тяжело.
– Тише, голубушка, тише, успокойтесь, и давайте-ка все
по порядку. Что случилось?
– Ничего не случилось, но я поняла, что больше не могу
так жить. Женя там, за решеткой, а я здесь…
– Но ведь это было ясно с самого начала, –
спокойно ответил он. – Так и планировалось. Он – за решеткой, а вы –
здесь, свободная и богатая. Что же вас теперь не устраивает?
– Все! – в отчаянии воскликнула Наталья. –
Меня все не устраивает. Я не хочу этого. Я не предполагала, что это будет так
страшно.
– И чего же вы теперь хотите? Вы можете снова стать
бедной, для этого нужно только развестись. Боюсь, что я перестал вас понимать,
голубушка.
– Неужели нельзя ничего придумать, Виктор Федорович?
– История назад не ходит, как вам известно. Что сделано
– то сделано. Вы сами этого хотели. Я считаю, что вам нужно успокоиться,
отдохнуть. Пройдет всего несколько дней, и вы посмотрите на ситуацию совершенно
другими глазами, уверяю вас. У вас самый обыкновенный нервный срыв, вы не
выдержали перенапряжения. Стоит вам только взять себя в руки и вспомнить,
сколько унижения вы претерпели за годы, проведенные рядом с Евгением, и вам сразу
станет легче. Разве он достоин ваших страданий, голубушка? Вы же сами мне
рассказывали, как грубо и жестоко он вел себя по отношению к вам, как выгонял
из дома, когда вы проявляли излишнюю настойчивость и требовали узаконить ваши
отношения. А теперь вы его пожалели?
– Я его люблю, – пробормотала она горько. – Я
поняла, что я его действительно люблю. Что же мне делать? Может, мне все
рассказать этому частному детективу, которого я наняла?
– И что? – вздернул брови Виктор Федорович. –
На какой результат вы рассчитываете, позвольте спросить? Евгений окажется на
свободе, а вы – в тюрьме. Вы к этому стремитесь?
– Мне все равно. Пусть тюрьма, пусть что угодно, только
пусть его освободят. Он не должен там находиться, не должен, не должен!
– Тише! – Он взял ее под руку и не спеша повел к
дальнему концу аллеи. – Не нужно кричать, голубушка. Я все понимаю, я
понимаю ваше состояние, и если вы настроены так серьезно, то давайте это
обсудим конструктивно, а не на эмоциях. Если ваши намерения тверды, то нам с вами
нужно сесть и спокойно все обсудить, чтобы выработать оптимальную линию вашего
поведения. Сейчас мы пойдем ко мне домой, я вас угощу хорошим чаем с мятой, и
мы вместе подумаем, что и как вам нужно сделать, чтобы ваш муж оказался на
свободе, а вы при этом пострадали минимально, а еще лучше – совсем не
пострадали. В конце концов, это нормально, когда денежные интересы отступают
перед любовью. Ведь так, голубушка?
– Да, – горячо сказала она, послушно идя рядом с
ним.
Как хорошо, что Виктор Федорович ее понял! Она не
сомневалась, что он поймет. И не сомневалась, что он обязательно найдет выход
из положения. Ей стало спокойно и уютно. Она вдруг вспомнила, что в детстве
очень боялась темноты, и если приходилось идти одной по темным улицам или
неосвещенной лестнице, она обмирала от страха и шла на подгибающихся ногах.
Зато когда приходила домой, испытывала ни с чем не сравнимое сладостное чувство
покоя и защищенности и радость оттого, что опасность на этот раз миновала.
– Вот мы и пришли, – сказал Виктор Федорович, открывая
перед ней дверь подъезда. – В этом доме я и живу. Вы ведь никогда не были
у меня в гостях.
– А собака? – вдруг вспомнила Наталья.
Виктор Федорович много раз говорил ей, что его кавказская
овчарка совершенно не переносит посторонних, бросается на них, лает и даже
норовит укусить. «Ущерб колготкам и брюкам гарантирован», – смеялся он.
– Она сейчас на даче, жена ее сегодня увезла, мы же там
проведем все праздники…
Глава 17
Если преступники в праздничные дни не могут не совершать
преступлений, а работники милиции не могут позволить себе перестать их ловить,
то точно так же больные в эти дни не перестают болеть, а беременные – рожать.
Поэтому роддом в Чехове представлялся Насте Каменской вполне подходящим местом
для работы, куда она и отправилась с самого утра 30 декабря. Вагон электрички
был пустым и теплым, она уютно устроилась в уголке с книжкой и от всей души
пожалела, когда пришлось выходить. Ехать бы и ехать еще!
Дежурный врач долго не могла взять в толк, зачем Настя
приехала и что ей нужно.
– Вы поймите, – нетерпеливо говорила она, –
архив в выходные дни не работает. Приезжайте в среду, третьего числа.
– Я не могу в среду, – упрямо твердила
Настя. – Мне нужно сейчас. Вызовите, пожалуйста, заведующего архивом, я не
займу много времени, я просто пересниму нужные мне документы и уеду.
Они препирались минут пятнадцать, после чего врач все-таки
сдалась.
– Вот вам номер телефона, сами с ней
объясняйтесь, – буркнула она. – Уж не знаю, сможете ли вы заставить
ее прийти сюда.
Задача оказалась действительно непростой, но Настя вовремя
сообразила, что есть мощный стимул, который может заставить даже самую
сварливую и неуступчивую женщину бросить свои дела и прибежать на работу. Этот
стимул – любопытство, особенно если речь идет о чьем-то проступке, а то и преступлении.
– Помните, мы с вами встречались несколько дней
назад, – вкрадчиво говорила Настя. – Вы тогда нашли для меня карту
почти тридцатилетней давности, и я в ней обнаружила кое-что интересное и
непонятное. Но это не телефонный разговор…
Приманка сработала, и уже через полчаса архив роддома был
открыт, благо жила завархивом совсем недалеко, что для маленького городка было,
в общем-то, делом обычным.
