На экране включенного телевизора появилась заставка,
подсказывающая, что пора открывать шампанское и ждать последнего удара
курантов. Все сидящие за столом оживились, голоса стали громче.
– С Новым годом!
– С Новым годом!!
– С Новым годом!!!
Ирина залпом осушила бокал полусухого шампанского и
почувствовала, как напряжение немного отпустило ее. Сейчас они начнут пить,
подумала она, и чем быстрее напьются – тем лучше. Пьяный, конечно, опасен тем,
что может громко ляпнуть что-нибудь ненужное, но зато и списать все можно на
опьянение. Мол, какой с него спрос. Можно даже не обижаться и отношений не
выяснять.
– Ирина Андреевна, а вы кто по образованию? –
спросил Николай, подливая ей коньяк в рюмку.
– По образованию я никто, – с улыбкой ответила
Ирина. – Когда мы познакомились с Сережей, мне было девятнадцать лет. Я
влюбилась до такой степени, что бросила институт.
– Какой институт?
– Тогда он назывался историко-архивным, а сейчас как-то
по-другому, я точно не знаю. Николай, не наливайте мне коньяк, не нужно.
– Почему же? Это очень хороший греческий коньяк. Разве
вам не нравится?
– Я не смешиваю коньяк с шампанским.
– Разве? – Николай как-то странно посмотрел на
нее. – А почему?
– Чтобы голова потом не болела. И вообще я не очень
люблю коньяк.
– Разве? – снова повторил он. – Раньше
любили.
– Раньше я была юная и глупая, – засмеялась Ирина,
ощутив внутренний холодок. – Я никогда не любила коньяк, но всегда
стремилась соответствовать. Вы понимаете, о чем я говорю? Мне казалось, что
если я стала женой такого человека, как Сергей Березин, то должна быть светской
дамой, зрелой и опытной, а не юной зеленой девчонкой, которая крепче пепси-колы
ничего в рот не брала. Потому и пила все подряд.
– Но вы ведь и теперь еще очень молоды, – заметил
Николай, не сводя с нее пристального взгляда широко расставленных светлых
глаз. – Разве вы перестали ощущать себя юной?
– Наверное, – кивнула Ирина. – После аварии я
вообще стала другой. Знаете, когда кажется, что твоя молодость будет длиться
вечно, то мироощущение одно, а когда вдруг осознаешь, что не только молодость,
но и жизнь может закончиться в одно мгновение, не испрашивая на то твоего
согласия, мировосприятие становится совсем иным. Мне теперь совершенно
безразлично, как меня будут воспринимать люди, понимаете? Мне теперь не стыдно
признаться, что я не люблю не только коньяк, но и водку, что я вообще плохо
переношу алкоголь и не умею быть светской дамой. Заглянув по ту сторону, я
поняла, что для меня главное, а что пустое.
– И что же стало главным? – очень серьезно спросил
он.
– Чтобы Сергей меня любил, чтобы мы жили вместе и
растили детей. И если его друзья и коллеги будут говорить, что у Березина жена
– деревенская простушка, не умеющая поддержать светскую беседу и пить наравне с
мужчинами, то меня это ни капли не заденет. Пусть говорят.
– А раньше задевало?
– О, еще как. Каких только глупостей я не наделала в
свое время, чтобы всем доказать, что я достойна называться женой крутого
бизнесмена.
– Это верно, – кивнул Николай. – Вы в свое
время порядочно наворочали. Но это все в прошлом, верно?
Ей стало не по себе. Такой невинный разговор оборачивался
небезопасными воспоминаниями о чужом прошлом, о котором сама Ирина знала явно
недостаточно. Она неторопливо поднялась.
– Пойду проверю мясо, кажется, его пора подавать.
Стараясь двигаться спокойно и расслабленно, чтобы не выдать
напряжения, она вышла на кухню и плотно притворила за собой дверь. Шум голосов
сразу стал заметно глуше. Как хорошо, что Сережа с Виктором Федоровичем
придумали для нее автомобильную аварию и длительную болезнь. Теперь на нее все
можно списать – и изменившийся стиль поведения, и не столь броскую, как раньше,
внешность, и частые головные боли, из-за которых она не может подолгу находиться
в шумном обществе.
Она проверила мясо в духовке, но вместо того, чтобы
вернуться в комнату, села за стол и стала бессмысленно перебирать маленькие
серебряные ложечки, приготовленные для десерта. Ей не хотелось идти к гостям,
здесь, на кухне, она чувствовала себя более защищенной, чем среди чужих и еще
неизвестно как настроенных людей.
– Ирина Андреевна!
Ирина подняла голову и увидела Николая.
– Простите, можно мне воспользоваться телефоном здесь,
на кухне? А то в комнате такой гвалт стоит.
– Да, пожалуйста, – кивнула она, показывая на
висящий на стенке аппарат.
Николай уселся за стол напротив нее и снял трубку.
– Алло! Мама? Поздравляю тебя с Новым годом! Как вы
там?..
Ирина встала и стала что-то деловито изучать в холодильнике,
чтобы Николай не заметил, что она сидит на кухне просто так, без всякого дела.
Он быстро закончил разговор, не ушел, а вытащил сигарету и зажигалку и протянул
открытую пачку Ирине.
– Позвольте вас угостить.
– Я не курю, – покачала она головой. – Даже
дыма не выношу.
– Неужели смогли бросить? – удивился
Николай. – Вы молодец. Это не многим удается. Может, поделитесь секретом?
– Никакого секрета. Я же сказала вам, я многое делала
только для вида, чтобы казаться старше, взрослее. В том числе и курила поэтому.
А теперь необходимость отпала.
Он немедленно загасил сигарету и виновато улыбнулся.
– Простите, я не знал, что вам дым неприятен.
«Мне ты сам неприятен, а не дым», – мелькнуло в голове
у Ирины, и она даже удивилась, откуда взялась эта мысль. Николай пока что не
сделал ей ничего плохого.
– Курите, не стесняйтесь, я уже иду в комнату, –
сказала она, подходя к двери.
– Ирина Андреевна, мне нужно с вами поговорить.
«Ну вот, – подумала она, – вот и началось. Хорошо,
если он начнет просить меня повлиять на Сергея в каком-нибудь вопросе, в этом
случае я с ним легко справлюсь. А если что-то другое?»
– Я вас слушаю, – спокойно произнесла она,
возвращаясь и снова усаживаясь за стол.
– Мне нужна пленка, Ирина Андреевна.
Она молчала. Случилось самое худшее, что только можно было
предположить. Речь идет о чем-то таком, о чем она совсем не знает, но
обязательно должна знать. И скорее всего Сергей тоже не знает, иначе он бы
предупредил ее, так что помощи ждать неоткуда.
– Проясните, пожалуйста, свою позицию, – холодно
ответила Ирина. – Я, конечно, не светская львица, но я очень не люблю,
когда ко мне приходят далеко не самые близкие мне люди и говорят: мне нужно.
Мне тоже много чего нужно, но в основе моих требований всегда лежат какие-то разумные
доводы. Так я вас слушаю.
