Друзья знакомят меня с Бенуа, отцом двоих детей, профессором престижного французского университета. Бенуа говорит, что его сын превосходно учится (он в старших классах). Однако самая высокая похвала, которой мальчик когда-либо удостаивался от учителя, — «довольно качественно». По словам Бенуа, во Франции учителя сравнивают учеников не друг с другом, а противопоставляя их некоему идеалу, который практически недостижим. Даже выдающееся сочинение французский учитель похвалит так: «Это неплохо, но вот здесь, здесь и здесь — полная ерунда».
В старших классах совершенно не ценится умение учеников выражать свое мнение и эмоции.
— Если сказать: «Мне нравится это стихотворение, потому что оно отражает мои собственные переживания», — это будет совершенно неправильно, — говорит Бенуа. — В старших классах учат логически мыслить. Свободное творчество не приветствуется. Главное — уметь логично излагать свои мысли.
Когда Бенуа преподавал в Принстоне, его очень удивляло, что студенты считают его строгим профессором.
— Потом я понял, что там принято говорить что-то хорошее даже про худшие работы, — вспоминает он.
Бывали и противоположные ситуации: одна американка, преподаватель старших классов во французской школе, столкнулась с жалобами родителей, когда дети принесли домой слишком высокие оценки: 18 из 20 и 20 из 20. Родителям показалось, что задание было слишком простым, а оценки «необъективными».
Недостаток такого подхода состоит в том, что из-за постоянной критики дети могут чувствовать себя забитыми. Моя подруга, учившаяся во французской школе, переехала с родителями в Чикаго. Она была потрясена, увидев, как уверенно отвечают на занятиях ее новые одноклассники. Для нее было откровением, что детей здесь не критикуют за то, что они неправильно выполнили задание или задают «тупые» вопросы. Еще одна моя подруга, работающая врачом в Париже, восторженно рассказывала о своих занятиях йогой с новым инструктором, американкой:
— Она все время повторяет, как хорошо у меня получается и какая я прекрасная!
За все годы, проведенные во французских учебных заведениях, ей, видимо, никогда не приходилось слышать столько приятных слов.
А что же французские родители? В целом они гораздо чаще хвалят своих детей, чем воспитатели и учителя. Но и они не раздают похвалы по поводу и без. Видимо, они понимают, что моменты радости, которыми наслаждается ребенок каждый раз, когда взрослый произносит «молодец», не должны возникать слишком часто. Если малыш привыкнет слышать только хорошее, со временем он будет нуждаться в постоянном одобрении, чтобы поддерживать высокую самооценку. К тому же, если ребенок знает, что его все равно похвалят, что бы он ни сделал, он перестает стараться. Зачем? Ведь все равно он услышит только хорошее!
Поскольку я американка, меня лучше всего убеждают научные данные. Оказывается, и здесь французские родители, то ли интуитивно, то ли следуя велению традиции, поступают в русле последних научных изысканий.
Если верить книге По Бронсон и Эшли Мерримен «Шоковое воспитание» (NurtureShock), вышедшей в 2009 году, общепринятое мнение о том, что «похвала, самооценка и высокий результат взаимозависимы», опровергают новые исследования. Ученые доказали, что «чрезмерная похвала… меняет мотивацию ребенка; он начинает совершать поступки лишь для того, чтобы услышать похвалу, и перестает получать удовольствие собственно от действия».
Бронсон и Мерримен цитируют исследование, согласно которому ученики, которых чрезмерно хвалили в школе, поступив в колледж, «начинают избегать рискованных ситуаций». Им «не хватает самостоятельности»; они «часто бросают курс, лишь бы не получить посредственную оценку; им трудно выбрать специализацию; они боятся остановиться на чем-то конкретном из страха, что у них ничего не получится».
Исследование также опровергает другую общепринятую истину: если у детей что-то не выходит, родители должны «смягчить удар», отыскав в неудаче хоть что-то положительное. Гораздо лучшая тактика, подсказывают ученые, — проанализировать ошибку. Это даст детям уверенность, что в следующий раз они поступят как надо.
Пусть методы французского образования покажутся кому-то жестокими, особенно в старших классах, но воспитатели Бин избрали именно эту тактику; она отражает позицию и большинства французских родителей.
Такое впечатление, что французы воспитывают детей, экспериментируя, и таким образом выявляя, какая тактика работает, а какая нет. Их обычно не интересуют чьи-то идеи о том, как воспитывать детей, — они просто видят, какая стратегия эффективна. И приходят к выводу: похвала нужна в меру, однако если перестараться, то можно помешать ребенку «жить своей жизнью».
На зимние каникулы везу Бин в США. На семейном сборище она устраивает настоящий спектакль одного актера: изображает учительницу и раздает взрослым задания. Все это мило, но не то чтобы очень, честно говоря. И тем не менее спустя некоторое время все взрослые в комнате бросают свои дела и начинают петь дифирамбы: мол, какая же Бин молодчинка. (А хитрюга Бин пересыпает свою речь французскими словечками и песенками, зная: это всегда производит впечатление.)
К моменту окончания спектакля Бин лучится от похвал. Для нее это, пожалуй, самый счастливый момент за всю поездку. Я тоже улыбаюсь. Похвалы в адрес Бин я воспринимаю и на свой счет, мне их так не хватало во Франции. До конца ужина все, кто сидит с нами рядом, только и говорят о замечательном выступлении моей дочери.
Пока мы на каникулах, это прекрасно. Но я не уверена, что хочу, чтобы Бин постоянно отвешивали комплименты. Да, это приятно, но вкупе с комплиментами идет и другое: например, дети учатся перебивать взрослых, потому что их распирает от осознания собственной важности. Кроме того, такие вот похвалы могут создать у ребенка ошибочное представление о том, что на самом деле выглядит смешно.
Я уже смирилась с тем, что раз мы решили остаться жить во Франции, мои дети никогда не научатся стрелять из лука. (Хотя вряд ли на них когда-нибудь нападут американские индейцы XVIII века.) Я даже согласна хвалить их поменьше. Однако мне куда труднее приспособиться к французскому понятию самостоятельности, охватывающему все вокруг. Я знаю, что у моих детей есть свои личные душевные переживания, к которым я не имею отношения, и я не смогу вечно оберегать их от разочарований. Однако теория о том, что у них — своя жизнь, а у меня — своя, не учитывает мои душевные переживания. И не согласуется с моими эмоциональными потребностями.
Вместе с тем не могу не признать, что дети больше всего довольны именно тогда, когда я поручаю им что-то сделать самостоятельно. Я, конечно, не выдаю им нож, чтобы нарезать арбуз, да и они понимают, что есть вещи, которые им пока не под силу. Но я не оставляю их без дела, даже если нужно всего лишь отнести на стол тарелку. Осуществив этот маленький подвиг, они всегда успокаиваются и чувствуют себя счастливее.
Возможно, Дольто была права, когда говорила, что шесть лет — это своеобразный рубеж. Однажды ночью я, больная гриппом, все время бужу Саймона своим кашлем. Посреди ночи решаю уйти на диван. В половине восьмого дети заходят в гостиную, но я едва могу пошевелиться. И не могу накрыть стол к завтраку.
