— Тише, мамочка, — взмолилась я.
Мы стояли на школьном дворе, где нас мог услышать кто угодно.
Ким, Мелани и Сара крутились неподалеку. Они нарочито плотно сжимали губы. Нашли себе новую забаву.
— Что же, миссис Эдвардс наказала эту Ким по заслугам? — спросила мама.
— Мам, тише. Поговорим об этом потом, — попросила я.
Мама оглянулась через плечо.
— Это и есть она, да? Высокая девица с черными волосами и челкой. Что-то она не выглядит виноватой. Ухмыляется во весь рот, — заметила мама. — Пойду-ка растолкую ей кое-что.
— Нет! Пожалуйста, пожалуйста, прошу тебя, — испугалась я. — Миссис Эдвардс во всем разобралась, и они пообещали, что больше ничего не будут мне говорить.
— Ты уверена, Мэнди? — спросила мама. — Милая, ты выглядишь обеспокоенной.
— Что ты, я совершенно спокойна, — сказала я, пытаясь улыбнуться и сделать вид, что все хорошо.
И вдруг в конце улицы показалась Таня. Она катила коляску. Таня, в коротких шортах и крошечном топике, открывавшем живот. Цокали по асфальту высоченные каблуки.
— Таня!
— Приветик, Мэнди!
Я бросилась к ней навстречу. Она протянула мне обе руки, и я ответила тем же.
— Как дела в школе? — спросила она.
Я скорчила гримасу.
— Да уж, воображаю, — ответила Таня. — А мне повезло. Скоро каникулы, и мне разрешили не ходить. Я вообще-то и так все время прогуливаю. Терпеть не могу школу. Все эти противные учителя и ученицы, глупые коровы. Дразнятся и обзываются.
— Тебя тоже обзывают? — поразилась я.
— Ну да, а я обзываюсь в ответ еще покруче, — ухмыльнулась Таня. — Что, кто-то достает тебя, Мэнди?
— Ну-у… — неопределенно протянула я.
Ким, Сара и Мелани уже опередили маму, все еще топтавшуюся у ворот. Они смотрели на меня и Таню, выпучив глаза. У Мелани отвисла челюсть.
Таня заметила, что я кошусь в их сторону. Она мигом смекнула, в чем дело.
Она не удостоила вниманием Сару и Мелани. Подлизы-прилипалы, что с них взять. Она двинулась прямо к Ким.
— Что уставилась? — спросила она. Даже на каблуках она была ниже Ким, зато старше и гораздо круче.
— Ничего, — пролепетала Ким.
— Вот и славно. Бегите домой, детки. Не мешайте мне и моей подруге Мэнди отдыхать.
Они быстренько убрались. Даже Ким. Видели бы вы их лица! «Мне и моей подруге Мэнди». Таня назвала меня своей подругой! Да они просто позеленели от зависти.
— Я везу его высочество на прогулку в парк, — сказала Таня. — Хочешь со мной?
Мне страшно хотелось пойти с ними, но мама, которая как раз успела подойти, строго-настрого запретила мне гулять без взрослых.
— Нет. Мало ли кто там к вам пристанет, — сказала она. — Парк — не место для девочек.
— Не волнуйтесь, я присмотрю за Мэнди, — сказала Таня.
— Не сомневаюсь, дорогая, но я не отпускаю Мэнди. Мы идем домой пить чай.
— Мам, ну, пожалуйста, мне так хочется в парк, — попросила я.
— Если она проголодается, мы купим мороженое, — сказала Таня, позвякивая мелочью в кармашке. — Миссис Уильямс дала мне денег на карманные расходы. Ну, пожалуйста, миссис Уайт, отпустите Мэнди со мной.
— Нет, дорогая. Быть может, в другой раз, — сказала мама, беря меня за руку.
Я отстранилась.
— Мам, но я хочу именно сегодня. Так нечестно. Почему ты вечно обращаешься со мной, как с ребенком? — сказала я.
Мама обиженно захлопала ресницами. Но она явно колебалась.
Внезапно на меня снизошло вдохновение.
— Миссис Эдвардс сказала, что мне пора становиться самостоятельнее. Она считает, что я маменькина дочка, потому-то остальные меня и задирают.
— Не может быть, Мэнди, — произнесла мама, но в ее голосе сквозила неуверенность.
Вдруг миссис Эдвардс именно так и сказала?
— Мы всего на полчасика, — заверила Таня.
Мама вздохнула:
— Хорошо, сдаюсь. Если ты так хочешь в парк, Мэнди, мы, так и быть, пройдемся вместе с Таней.
Я набрала побольше воздуха.
— Нет, мам. Тебе вовсе не обязательно идти с нами. Мы пойдем тихими улочками, где нет машин. Если к нам будут приставать, мы убежим. Все девочки ходят в парк одни, без мам.
Я не могла поверить, что мне хватило духу это произнести. Будто на миг я превратилась в Миранду Радугу. И знаете — это подействовало! Мама отпустила нас одних в парк — правда, лицо у нее при этом было недовольное. Я знала, что она будет дуться и грустить весь вечер, но сейчас мне было все равно.
Мы с Таней побежали по траве. Малыш Рикки подскакивал в коляске вверх и вниз. Таня напевала песни «Нирваны», а я старалась ей подпевать. Рикки сперва весело пускал пузыри, но затем его укачало.
— Кажется, у нас тут маленькая неприятность, — сказала Таня.
Она промокнула Рикки платком, наморщив нос, а затем вымыла руки в небольшом бассейне-лягушатнике.
— Когда я была маленькой, мы с папой часто ходили сюда, — сказала я. — Иногда папа закатывал брюки до колен и плескался вместе со мной.
— У тебя чудесный папа, — сказала Таня.
— Угу. А вот мама слегка того… — Я скорчила гримасу.
Я боялась, что Таня начнет смеяться над мамой.
— Да нет, она просто волнуется за тебя, — к моему удивлению, ответила Таня. — Знаешь, как я переживала за Кармель.
— Ты по ней сильно скучаешь?
— Ага, — просто сказала Таня. Она сложила руки и согнулась пополам. Но тут же выпрямилась вновь. — Но зато теперь у меня есть ты, а, малютка Мэнди?
— Не называй меня малюткой, — воспротивилась я.
Таня засмеялась и потянула меня за косичку.
— Когда ты заплетаешь косы, тебе можно дать на вид лет шесть.
— Не смейся так. Я не виновата. Я просила маму, чтобы она делала мне такую прическу, как ты показала, но она отказалась.
— Так научись сама, — сказала Таня.
Мы медленно шли по дорожкам парка, качая коляску, пока Рикки не заснул. Таня остановилась и поставила коляску в тень.
— Ну что, позагораем, Мэнди?
Она сбросила туфли и легла в траву, задрав топик и подставив солнцу живот.
— Хочу, чтобы живот загорел, — пояснила она.
— А я тут же обгораю, — пожаловалась я, устраиваясь рядышком. — И становлюсь розовой. Терпеть не могу розовый. Это самый противный цвет в мире.
