«Еще она сказала, что из-за всех моих разъездов у нас наверняка мало секса, — добавила Кэролайн. — И была права».
Они взяли несколько недель отпуска и поехали с палаткой на северо-запад страны, к побережью Тихого океана. Там они лазали по горам, читали, спали и часто-часто занимались сексом. И вот в одно прекрасное утро где-то на солнечной полянке они наконец сказали себе, что невозвратные издержки нужно отпустить с миром. Они вдруг осознали, что все это время летели вперед, как зашоренные лошади, проносясь мимо того, что действительно важно: семьи, друзей и беззаботных дней с выключенным телефоном.
Ах да, и, как только они позволили себе расслабиться, Кэролайн забеременела.
Через несколько месяцев она перешла на новую работу в менее крутую, но зато тихую и мирную юридическую фирму, а Том стал постоянным сотрудником лаборатории — тоже не самая престижная позиция, но зарплата примерно такая же, как в университете, а до ночи сидеть не нужно.
«Расставаться с амбициями было непросто, но я рада, что мы сделали это, — говорит Кэролайн. — Если бы мы не свернули с этого пути, мы были бы успешны, богаты и одиноки».
Пример № 3
Стороны: Эбби и Гас
Эбби и Гас встретились в Японии через год после окончания вуза — они устроились в одну инвестиционную компанию, которая охотно принимала в свои ряды вчерашних выпускников, мечтающих поработать за границей. Гас приехал из Южной Африки, Эбби — из США. Они тут же нашли общие темы для разговоров: мировая политика, перспективы развития ЮАР в условиях апартеида, глубинная связь либидо Билла Клинтона с его деятельностью на посту президента.
Они читали друг другу свои любимые книги — он подсадил ее на Карла Хайасена
[59]
, она познакомила его с творчеством Милана Кундеры, — устраивали походы на гору Хотака и частенько проводили вместе веселые вечера, пьянея от смешного количества саке. Когда в Японии выдалась неделя общенародных празднеств, они полетели на Бали: первые два дня они купались и играли на пляже во «фрисби», а оставшиеся пять боролись с какой-то заразой, благодаря которой они чудно провели время в обнимку с унитазом, с температурой под сорок и весьма неприятной мыслью, что они подхватили лихорадку денге.
— Я думал, что умру, — сказал нам Гас.
— Но держался молодцом, — добавила Эбби.
Им обоим нравилась та динамичная обстановка, в которой протекали их трудовые будни, но в то же время они понимали, что не смогут всю жизнь крутиться в кровожадном мире банкиров. Они говорили о будущем, и казалось — по крайней мере с точки зрения Эбби, — что они хотят одного и того же: большую семью, возможность повидать мир, работу, приносящую удовлетворение.
Прошел год, и Эбби заявила, что устала от зари до зари работать на богачей, которые хотят стать еще богаче. Она была готова к переменам.
Она предложила Гасу переехать в Гонконг. Или в Лондон. А может, в Мозамбик. С их образованием и опытом работы, заметила она, они легко устроятся где угодно.
«Тогда мне было интересно поработать на какую-нибудь благотворительную организацию», — сказала нам Эбби.
Гас ответил, что пока не готов сменить место жительства. И уж если бы он уехал из Японии, то только в кругосветное путешествие. Эбби, сказал он, может «составить ему компанию».
Составить компанию?
«Так говорят приятелям, когда зовут их в бар, или своей маме, — возмутилась Эбби, — но не девушке, которой ты ясно дал понять, что собираешься прожить с ней всю оставшуюся жизнь».
Он сам заставил ее поверить, сказала она, что у них нечто большее, чем просто служебный роман, а теперь ведет себя так, как будто их отношения ничего для него не значат. У Гаса было иное мнение. Он без ума от Эбби. И дорожит каждым днем, проведенным вместе. И не собирается с ней расставаться. Просто пока что он не хочет семейного быта. Он хочет приключений. И новых впечатлений. Что в этом плохого? И с чего вдруг Эбби решила, что она одна будет составлять расписание их совместной жизни? Он собирается жить в свое удовольствие до 30 лет, и с ее стороны нечестно ломать его планы.
«Я знала, что Гас — идеальный вариант, — вспоминает Эбби. — У меня не было ни малейшего сомнения. Меня очень привлекала его уверенность в себе — не наглость, а именно уверенность. Он знал пару слов по-японски, но вел себя так, будто прекрасно все понимает. Он убедил руководство банка дать ему работу, о которой сам не имел ни малейшего представления, а потом нашел людей, которые объяснили ему, что нужно делать».
Она предполагала, что и он считает ее своим «идеальным вариантом». Но решив, что не будет перед ним унижаться, Эбби собрала свои вещи и уехала в Лондон. Там она устроилась в неправительственную организацию по борьбе с ядерным оружием и вскоре нашла себе другого парня.
Когда Гас (который и сам начал встречаться с другими девушками, хотя, по его мнению, они и в подметки Эбби не годились) услышал от общих друзей, что она завела новый роман, он ужасно взревновал. Прилетел в Лондон и попросил Эбби вернуться к нему, но тут же добавил, что все еще не готов жениться.
Ответ Эбби: «Так не пойдет».
Либо предложение руки и сердца — либо ничего.
«Это был блеф? Да, пожалуй. Но я не собиралась снова ждать у моря погоды».
Гас попросил дать ему пару дней на размышления и наконец пообещал отвести ее под венец в течение года. Эбби тут же бросила своего запасного бойфренда.
«Нам не нужен был никто другой, — говорит Гас. — Просто она была готова перейти на новый уровень раньше, чем я».
Первые годы брака стали подарком. У них родился ребенок, и они с радостью обнаружили, что их взгляды на родительские обязанности полностью совпадают. Единодушие распространялось на все, начиная с техники укачивания младенца и заканчивая негласным правилом раз в неделю звать няню и проводить вечер вдвоем. Они распределили все функции поровну и успешно совмещали уход за малышом с работой. Все шло как по маслу до тех пор, пока одним вечером, через год после рождения ребенка, Эбби не позвала Гаса в его любимый тайский ресторан и не сказала, что ей нужно с ним кое-что обсудить. В свои 32 года она захотела учиться на врача.
«На врача? С ума сошла?» — ободряюще ответил Гас. Они уже не молоды. У них и так все отлично. С деньгами проблем нет. Чего ей неймется? Но идея была высказана, и в течение года с лишним они то и дело возвращались к ней. К тому моменту, когда Эбби все же решилась рискнуть, Гас уже был всецело на ее стороне: он нашел занятие себе по душе и желал того же своей жене. Он пообещал поддержать ее — и психологически, и, конечно, материально.
Следующие десять лет были сплошной мукой. Эбби в течение года ходила — или, скорее, «ползала» — на подготовительные курсы, потом поступила в институт и тут же по самое горло увязла в насыщенной учебной программе. Между делом у нее родился второй ребенок — «часы-то уже тикали».
