Пусть нам никогда не достичь таких высот, как умение угадывать самые сокровенные мысли человека по его внешнему виду, но, изучив план и функции собственного «мозгового чердака», мы сделаем первый шаг к максимально эффективному использованию его особенностей – иначе говоря, узнаем, как оптимизировать процесс своего мышления, чтобы к каждому решению или действию подходить с позиций нашего наилучшего, наиболее осознанного «я». Структура и содержимое нашего «чердака» сложились не потому, что мы обязаны мыслить именно так, а не иначе, а потому, что со временем и в процессе повторений (зачастую незаметная для нас, но тем не менее практика) мы научились так думать. На каком-то уровне мы решили, что вдумчивое внимание не стоит усилий. И предпочли эффективность глубине. Значит, мы сможем научиться мыслить и совсем другим образом, даже если процесс окажется столь же долгим.
Базовая структура, вероятно, останется неизменной, зато мы можем научиться изменять ее внутренние связи и компоненты и в процессе этих изменений по сути дела перестроить «чердак», так сказать, перемонтировать свои нейронные связи по мере приобретения новых мыслительных навыков. Как при всяком серьезном ремонте, некоторые значительные переделки могут занять довольно много времени. Нельзя просто взять и перестроить весь «чердак» за один день. Но ряд небольших изменений, скорее всего, проявится уже в первые дни и даже часы. И это произойдет независимо от возраста вашего «чердака» и времени, прошедшего с тех пор, как там в последний раз проводилась генеральная уборка. Иначе говоря, наш мозг способен быстро усвоить новые навыки и продолжает делать это на протяжении всей нашей жизни, а не только в молодости. Что касается содержимого «чердака», некоторым его компонентам суждено остаться там навсегда, однако в будущем мы сможем более придирчиво подходить к отбору и научиться обустраивать «чердак» так, чтобы иметь быстрый доступ к некоторым, самым ценным для нас компонентам, а другие, менее значимые или вообще не используемые, задвинуть в дальние углы. Даже если наш «чердак» не изменится до неузнаваемости, его сходство с «чердаком» Холмса окажется гораздо заметнее.
Меблировка памяти
В тот же день, когда Ватсон впервые узнаёт от своего нового друга о его теории дедукции – как одна капля воды позволяет сделать вывод о существовании Ниагарского водопада и так далее, – доктор получает наглядное доказательство силы дедуктивного метода, помогающего раскрыть загадочное убийство. Беседу Ватсона и Холмса о статье последнего прерывает появление посыльного с письмом из Скотленд-Ярда. Инспектор Тобиас Грегсон желает узнать мнение Холмса об одном запутанном деле. Некий человек был найден мертвым – «и никаких следов грабежа, никаких признаков насильственной смерти. На полу есть кровяные пятна, но на трупе ран не оказалось». Грегсон продолжает: «Мы не можем понять, как он очутился в пустом доме, и вообще это дело – сплошная головоломка». Недолго думая, Холмс отправляется в Лористон-Гарденс в сопровождении Ватсона.
Действительно ли это дело – единственное в своем роде? Грегсон и его коллега, инспектор Лестрейд, уверены в этом. «Такого мне еще не встречалось, а ведь я человек бывалый», – заявляет Лестрейд. Нет ни зацепок, ни улик. Зато есть предположение у Холмса. «Это кровь кого-то другого – вероятно, убийцы, если тут было убийство, – сообщает он двум полицейским. – Это мне напоминает обстоятельства смерти Ван Янсена в Утрехте, в тридцать четвертом году. Помните это дело, Грегсон?»
Грегсон признается, что не помнит.
«Прочтите, право, стоит прочесть, – советует Холмс. – Да, ничто не ново под луной. Все уже бывало прежде».
Почему Холмс помнит дело Ван Янсена, а Грегсон – нет? Предположительно оба они однажды ознакомились с обстоятельствами этого дела (все-таки, чтобы занять свой пост, Грегсон наверняка прошел интенсивную подготовку), однако один сохранил воспоминания о деле, а из головы второго они выветрились полностью.
Этот эпизод имеет непосредственное отношение к природе «мозгового чердака». «Чердак», управляемый по умолчанию системой Ватсона, захламлен и в целом устроен бестолково. Возможно, когда-то Грегсон был в курсе обстоятельств дела Ван Янсена, но у него отсутствовала необходимая мотивация и сосредоточенность на конкретных действиях, чтобы сохранить эту историю в памяти. И вообще, с какой стати ему держать в памяти давние преступления? А Холмс принял сознательное, мотивированное решение запоминать расследования прошлого: неизвестно, когда они могут пригодиться. У него на «чердаке» знания не теряются и не пропадают. Он намеренно придал значение мелким деталям, чего не сделал Грегсон. И это решение, в свою очередь, повлияло на то, как, что и когда Холмс вспоминает.
Наша память – в сущности, отправная точка, определяющая то, как мы думаем, как формируются наши предпочтения, как мы принимаем решения. Именно содержимое «мозгового чердака» отличает один разум от другого, притом что структура обоих «чердаков» в целом идентична. Рассуждая о подборе подходящей «обстановки» для «чердака», Холмс подразумевает необходимость тщательно отбирать жизненный опыт, впечатления и воспоминания, которые мы намерены хранить еще долгое время. (Холмсу следовало бы знать: он вообще не появился бы на свет в том виде, в каком мы его знаем, если бы Артур Конан Дойл не извлек из памяти впечатления от знакомства с доктором Джозефом Беллом, чтобы создать своего персонажа – знаменитого сыщика.) Холмс имеет в виду, что инспектору полиции полезно помнить уже закрытые дела, даже вроде бы ничем не примечательные: ведь эти знания для следователя – в каком-то смысле базовые.
На заре психологии бытовало мнение, будто память заполнена так называемыми энграммами – следами воспоминаний, сосредоточенными в определенных областях мозга. Для того чтобы установить местонахождение одной такой энграммы – воспоминания о замешательстве, – психофизиолог Карл Лешли обучил крыс проходить по лабиринту. Затем он удалял отдельные участки мозговой ткани крыс и снова запускал их в лабиринт. Хотя у крыс снижалась двигательная функция, некоторые хромали или ползли по всем закоулкам и развилкам лабиринта, как в трансе, тем не менее они никогда не забывали, куда двигаться, в итоге Лешли сделал вывод, что данные воспоминания хранятся отнюдь не в каком-то одном месте. Скорее, воспоминания распределены по объединенной нейронной сети, вид которой мог бы показаться Холмсу знакомым.
Сегодня принято различать кратковременную и долговременную память, и, несмотря на то что точные механизмы действия обеих остаются лишь теорией, сравнение с «чердаком», хотя и весьма специфическим, похоже, не так далеко от истины. Когда мы видим что-либо, увиденное сначала зашифровывается в мозге, а затем отправляется на хранение в гиппокамп – можно считать его точкой у входа на «чердак», местом, куда мы помещаем все, прежде чем поймем, понадобится эта информация нам в дальнейшем или нет. Далее информация, которую либо вы сами считаете важной, либо ваш разум каким-то образом определяет, что она достойна хранения, основываясь на прошлом опыте и ваших прежних указаниях (то есть ориентируясь на то, что вы обычно считаете важным), будет перемещена в особый ящик на «чердаке», в конкретную папку, в определенную часть коры головного мозга – и внесена в основное хранилище, расположенное на «чердаке», в вашу долговременную память. Этот процесс называется консолидацией, или закреплением. Когда вам требуется извлечь из памяти некое конкретное воспоминание, ваш разум обращается к соответствующей папке и извлекает его. Иногда при этом он достает и соседнюю папку, активируя содержимое целого ящика или всего лежащего поблизости, – это ассоциативная активация. Иногда папка ускользает, и к тому времени, как нам удается извлечь ее на свет, ее содержимое успевает измениться с тех пор, как мы его туда поместили, а мы сами об этом изменении даже не подозреваем. Так или иначе, мы заглядываем в папку и добавляем в нее то, что считаем нужным. А потом возвращаем изменившуюся папку на прежнее место. Эти этапы процесса называются извлечением (или воспроизведением) и повторным закреплением соответственно.
