Доктор отвел взгляд.
– Ее поместили в психиатрическую клинику.
– Кто-нибудь еще там был?
– Где?
– В нашем доме. Там был кто-то еще… Кроме меня и матери.
– Не знаю.
– Ясно.
Ким стал подниматься, стараясь сесть на кровати.
– Вы что? – разволновался доктор. – Вам надо лежать!
Ким отстранил его рукою и сел. В голове у него ухнуло, к горлу подкатила тошнота. Виктор поморщился, медленно поднял руку и потрогал пальцами забинтованную голову. Убрал руку, повел плечами.
– Вам надо лежать, – с упреком повторил доктор. – И поменьше двигаться. На восстановление уйдет какое-то время. И вы должны…
– Я в норме, доктор, – пробормотал Ким.
Затем он небрежно выдернул из вены на сгибе руки иглу капельницы.
– Что вы делаете?! – возмутился доктор.
– Мне нужно идти, – сказал Ким.
– Вы с ума сошли! Да вы даже до туалета сейчас самостоятельно не дойдете! И потом, нужно провести полное обследование!
Ким, схватившись рукой за спинку кровати, встал на ноги. Надел тапочки и двинулся к двери. Доктор смотрел ему вслед изумленным, недовольным, растерянным взглядом. У самой двери его пациент остановился и обернулся.
– А я точно жив? – уточнил он.
Доктор хмуро посмотрел на него исподлобья.
– Пока да. Но за дальнейшее я не ручаюсь.
– Ясно, – сказал Ким, отвернулся и вышел из палаты.
* * *
Что же это такое было? Сон? Явь? Галлюцинация? Если так, то чья галлюцинация? Его собственная? Матери? Или общая? Видела ли мать то же, что он?
Ким сошел с автобуса, зябко передергивая плечами, миновал улицу и остановился перед домом, не решаясь в него войти.
Что, если оно все еще там? Ким прислушался к себе, к ветру, к шорохам ветвей. Ничего. Постоял еще минуту, но так и не решился открыть дверь.
Что же делать? Пожалуй, не помешает немного выпить для храбрости.
Ким, подумав, зашагал к «Радуге».
Бармен Семен, завидев его, удивился.
– Вы?
– Я, – улыбнулся Ким.
Бармен окинул его любопытным взглядом, посмотрел на забинтованную голову и сообщил:
– Хреново выглядите.
– Знаю.
– Это что у вас под курткой? Больничный халат?
– Возможно. А возможно, саван. Я еще сам не понял. Что говорят про меня в поселке?
– Что вы поссорились с матерью. Она ударила вас по голове. Вас увезли в больницу, ее – в психушку.
– И все?
– Все.
Ким облегченно перевел дух. Значит, не было никакого покойника. Все это просто видение. Галлюцинация. Или морок. Что-то в этом духе. Но если это так, то времени остается совсем мало. Нужно действовать, и чем быстрее, тем лучше.
– Как вы? – спросил бармен, разглядывая его лицо.
– Нормально, – Ким усмехнулся. – Кажется, я побывал в другом мире. Там, где я умер. И где умершие снова восстают к жизни.
– В вытрезвителе, что ли? – не понял бармен.
Ким хмыкнул:
– Почти. В его облегченном варианте… – Ким поднял стакан и отпил глоток коктейля. Облизнул губы и посмотрел на стакан. – Вот теперь я уверен, что я жив.
– Дать вам еще что-нибудь?
– Нет. Слушай, Семен, а то кладбище неподалеку от шахты… Там еще хоронят?
– Нет.
– Почему?
– Негде уже. Кладбище-то старое.
Виктор немного помолчал, потом осторожно произнес:
– Мне кто-то говорил, что его размыло.
– Было и такое, – согласился бармен.
Ким несколько секунд о чем-то размышлял. Потом допил коктейль, расплатился и вышел из кафе.
На улице он увидел Пахомыча. Старик стоял у края дороги, озабоченно морща лоб. Должно быть, думал, где бы раздобыть денег на очередную «рюмочку».
– Привет, Пахомыч! – окликнул его Ким.
Старик обернулся, посмотрел на него и вдруг сказал, даже не поздоровавшись:
– Они пошли к заброшенному руднику.
– Кто пошел? – не понял Ким.
– Егерь и приезжий артист.
Ким удивленно взглянул на Пахомыча.
– А с чего ты взял, что мне это интересно?
– А разве нет? – спросил старик.
Ким помолчал.
– И зачем они туда пошли?
Старик пожал плечами:
– Не знаю. Может, рехнулись. Как ты или как Семен. Нынче у нас в поселке все сходят с ума. И зла стало больше, и бед.
– Каких бед?
– Разных. В овраге нашли Игорька Фролова. Кто-то свернул ему шею. У Бабковых помер сынишка. Его только что увезли в больничный морг…
– Все-таки помер?
Старик кивнул:
– Угу, – он тяжело вздохнул. – Анютка Родимова неделю просидела у его кровати, пыталась выходить… Да так, видать, и не сумела.
Ким задумался. Пахомыч хмуро посмотрел на него и спросил – негромко, с горечью:
– Ты тоже видел что-то страшное?
– Я видел отца, который погиб много лет тому назад, – ответил Ким. – И еще мне показалось… – он запнулся. – Мне показалось, что и моя мать его видела. Но теперь я понимаю, что это была моя собственная галлюцинация. И своим сумасшествием я довел мать до припадка.
– Гм… – старик задумчиво поскреб ногтями щеку. – А если тебе не привиделось? Или привиделось, да не все? Может, в твоем страшном сне что-то было правдой?
Ким растерянно замолк. И тогда Пахомыч добавил:
– Или, может, сон подсказал тебе что-то? Ведь ты же веришь в интуицию? А она часто подбрасывает нам подсказки во сне. Нашептывает на ухо то, о чем мы даже не догадывались.
Ким покачал головой и хмыкнул:
– Это ерунда.
– Ой ли? – прищурился старик.
Ким вздохнул.
– Ладно, Пахомыч, мне надо идти. Ты-то хоть с ума не сходи.
– Постараюсь, – пообещал старик. – Хотя гарантировать не могу.
Расставшись со стариком Пахомычем, Виктор дошел до ограды своего дома, шагнул во двор, остановился и посмотрел на окна. Некоторое время он колебался, потом повернул и направился к сараю. На двери сарая висел замок, который сам же Ким и повесил несколько дней назад. Виктор машинально сунул руку в карман плаща, но вспомнил, что связка ключей осталась в больнице. Он огляделся и обнаружил возле ржавого верстака кучу железного хлама. Подошел, вынул из кучи обрезок железной арматуры, вернулся к сараю, сунул арматуру в ушко замка и сильно надавил. Раздался железный хруст, и замок, отвалившись от ушка, брякнулся на землю.
