Смущал только один факт. Сообщение о гибели Масейкиной, как утверждал участковый, пришло на пульт в тот момент, когда эти двое только зашли в подъезд и даже не успели подняться на лифте.
– Слишком много нестыковок, слишком много… – бормотал Филиппов, снимая пальто и усаживаясь в рабочее кресло.
Было бы хорошо расспросить обо всем саму Свирскую, но она мертва, и теперь никто не узнает всей правды.
Филиппов достал лист бумаги, собираясь, по указанию Беленкова, писать рапорт на имя генерала Девочкина. Он решил сам пойти к Девочкину, отдать рапорт и доложить о том, что узнал вчера от участкового на улице Депутатской. А генерал пусть решает, кому этим заняться.
Так и не начав писать, Филиппов отодвинул листок. Он вдруг решил, что недооценил информацию относительно попутчицы Свирской, схватился за телефон и стал звонить Румянцеву. К счастью, тот оказался на месте.
– Доброе утро, Гриша. Давай, собирайся, есть одно дело. Поедешь на Депутатскую, десять, квартира тридцать четыре, поговоришь с Сутиной Галиной Ивановной.
– С той красоткой, попутчицей Полины Свиридовой?
– Говорить будешь с сорокалетней опустившейся пьянью.
– Не она, что ли?
– Как и предполагали. Но у нее с месяц назад поселилась жиличка и только недавно съехала. Она подходит под описание, которое дала твоя Наденька.
– Почему вдруг моя? – смутился Румянцев.
– Видел, как ты на нее смотрел, – немного повысив голос, Филиппов исключил дальнейшее обсуждение. – После того как расспросишь Сутину о жиличке, ступай к участковому, это рядом, в двенадцатом доме. Там посмотри видео и найди с его помощью фейс этой жилички.
– Видео с камеры наблюдения?
– С подъездной двери. Как найдешь, распечатай фотографию и скажи участковому, чтобы сделал копию записи.
– Сделаю. Мне сейчас идти или позже?
– Позже. Сначала созвонись или съезди к своей стюардессе. Попроси узнать, в каком вагоне ехала в Москву попутчица Свирской.
– А, да… Помню, она рассказывала. Ну, я пошел?
– Иди. Вечером мне доложишь.
И только он положил трубку, как на столе зазвонил еще один телефон. На этот раз мобильный. Номер был незнакомый.
– Слушаю.
– Иван Макарович?
– Да, Филиппов на связи.
– С вами говорят из НИИ скорой помощи, заведующая третьим неврологическим отделением. Вы оставляли визитку.
– Да, помню. Чего вы хотите?
– Ко мне обратилась сиделка из нашего отделения. Она утверждает, что та женщина, за которой вы приезжали, звонила с ее телефона.
– Срочно отберите у нее телефон! И не вздумайте прикасаться к нему пальцами. Чтобы доказать, что он побывал в руках подозреваемой, нужно снять ее отпечатки. Я выезжаю!
* * *
Филиппов привез в больницу криминалиста, который приступил к своей работе немедленно, едва вошел в кабинет заведующей. Поинтересовавшись, у кого, кроме сиделки, побывал телефон, он снял отпечатки у нее самой и у ее подопечной, старухи по имени Юля, которая явилась к нему с зонтиком.
Дождавшись, когда сиделка освободится, Филиппов спросил, как было дело.
– Я сразу поняла, с ней что-то не то.
– Вы имеете в виду Свирскую? В каком смысле?
– Сидим с Юлей в палате, вдруг заходит она. – Своей мимикой и обертонами голоса сиделка напоминала опереточную актрису. – Шасть… Шасть… А сама все на телефон смотрит своими глазищами.
– На ваш мобильник?
– Да. И вроде как между делом спрашивает: откуда, дескать, здесь можно позвонить? Я ей говорю – отовсюду. – Сиделка подмигнула Филиппову. – Как будто не понимаю, что она на мой телефон виды имеет.
– Не дали?
– Под книжку задвинула.
– Она что?
– Глазищами зырк, зырк! И ведь сглазила, мерзавка! Она ушла, а я свой телефон найти не могу. И главное, заходила к ней, спрашивала, где он. А она мне – не знаю.
Филиппову надоело наблюдать клоунаду сиделки. Он спросил напрямую:
– Она взяла ваш телефон или не она?
– Слушайте… Юля потом мне рассказывает. Она, больная головушка, его стащила, пока я после обеда посуду в столовую относила, и отдала той, которая потом убежала. Когда Юля мне его назад принесла, я проверила: эта бесстыжая за мой счет на двадцать рублей наговорила!
– Знаете, по какому номеру она звонила? – Филиппов взялся за ручку.
– Вот. – Сиделка протянула ему телефон. – Списывайте.
– Спасибо. – Он записал. – Если у вас все, идите. Я понял.
Сиделка без особой охоты удалилась. Иван Макарович позвонил в отдел, оперативнику Расторгуеву.
– Стас! Записывай номер, срочно пробей, узнай имя хозяина и перезвони мне.
Между тем в дверях появился криминалист:
– Я закончил. Обнаружил три пальца правой руки. Что дальше?
Филиппов оглядел стол заведующей и, заметив на нем факс, сказал:
– Давай сюда.
Криминалист подал белый листок с наклеенной на него пленкой, сквозь которую просвечивали черные прожилки отпечатков пальцев. Филиппов снова позвонил в оперативный отдел и узнал телефон следователя, который занимался трупом Полины Свирской. Затем набрал его на факсе и спросил, как только ему ответили:
– Это Семенов? Следователь Филиппов, Управление по расследованию особо опасных… Вы вели дело Свирской? – Услышав утвердительный ответ, спросил: – Оттиски кожных покровов пальцев с трупа вы снимали?.. Хорошо… Хорошо… Какой у вас факс? На этом же номере? – Иван Макарович вставил листок в приемник факса. – Ловите, там три пальца, мне необходимо срочно их идентифицировать. Звоните на этот номер. Жду!
Он поднял глаза и, заметив криминалиста, достал из лотка факса листок с отпечатками и вернул ему.
– Можете идти.
В кабинет заглянул врач, который совсем недавно выставил его из этого отделения.
– Можно?
– Заходите! Доктор… – В голосе Филиппова послышалась легкая укоризна. – Видите, как обернулось?
– Приношу свои глубочайшие извинения! Никогда бы не подумал. Такая милая женщина…
– Что вы хотели?
– Всего лишь сообщить, что после вас приходил еще один следователь…
– Это еще чего?.. – удивился Филиппов.
– …предъявил удостоверение, хотел поговорить с той самой больной.
– Фамилию запомнили?
– Нет.
– Куда он потом делся?
– Я его выставил, – доктор потупился. – Так же, как вас…
– Описать его сможете?
