– Рассказывай.
– Мы все искали Юрия Леонтьевича, обижались на него, говорили: непонятно, чем он занимается…
– Короче.
Нина Витальевна, всхлипнув, продолжила:
– А Флегонтов два дня в засаде лежал, один. Октябрь месяц, а он на голой земле…
– Нина, не нагнетай!
– Он ждал Трифонова возле дачи его родителей, предположив, что там хранятся деньги и ценности, которые необходимы Трифонову, чтобы бежать.
– Стоп. Откуда ты это знаешь?
– Полицейские рассказали, те, что доставили сюда Трифонова. Когда Юрия Леонтьевича увозили на «Скорой», он боялся, что не выживет, и велел все вам передать.
– Почему не сообщил мне? – Сергей достал сигарету и долго не мог ее прикурить. Когда, наконец, прикурил, спросил: – Почему не сказал кому-то из вас?
– Юрий Леонтьевич уверен, что у нас работает осведомитель преступников. Он так и просил вам передать.
Сергей молча курил. В дверях появился Филиппов. Не глядя на него, Дуло спросил:
– Как Трифонов?
– Сидит. Тебя ждем.
– Вот такие дела, Филиппов…
– Ты про Флегонтова? – Иван Макарович опустился на стул. – Парень оказался героем. На себе вытащил ситуацию.
– А я про него такое наговорил…
– Не вспоминай.
Сергей Дуло спросил у Курочки:
– Трифонов стрелял во Флегонтова?
– Когда Юрий Леонтьевич стал его задерживать, Трифонов побежал и начал отстреливаться, ранил Флегонтова, но тот все равно сумел надеть на него наручники… – Нина Витальевна, не стесняясь, заплакала.
Филиппов подошел к ней и по-отечески обнял.
– Ну-ну, не нужно плакать. Он выживет.
Сергей Дуло затушил сигарету и мрачно произнес:
– Пойдем, Иван Макарыч, разберемся с этим уродом.
– Сергей Васильевич! – Курочка пришла в себя. – Совсем забыла сказать: это его жена!
– Ты о чем? – не понял Сергей.
– Женщина на фотографии, вы назвали ее попутчицей, это Людмила Трифонова. Соседи опознали ее по фотографии.
– Ну вот. Все становится на свои места. – Сергей коротко взглянул на Филиппова.
– Идем.
Зайдя в комнату для допросов, Дуло сразу увидел сутулую спину мужчины, который сидел, пристегнутый наручниками к металлической ножке стола. Возле него стоял Гриша Румянцев.
Сергей обошел стол и уселся напротив Трифонова. Филиппов пристроился рядом.
– Ну, здравствуй, Вельветовый. Теперь вижу тебя вживую. До сих пор у меня была только твоя фотография.
– Почему Вельветовый? – мрачно спросил тот и рукой вытер кровь, сочащуюся из носа.
– Куртка у тебя очень приметная. – Дуло обратился к Румянцеву: – Гриша, принеси этому гаду бинт и перекись, а то обвинят нас с вами в негуманном обращении с заключенным под стражу. – Он снова повернулся к Трифонову: – Ты зачем, сволочь, в офицера стрелял?
– А он что? Целоваться со мной явился на адрес?
[9]
Ясно, что паковать
[10]
. Не я бы его, так он бы меня – точно.
– Если бы он захотел, пристрелил бы на месте. Он жизнь твою паскудную для правосудия уберег, а взамен чуть свою не отдал.
– Только не надо меня лечить
[11]
, – огрызнулся Трифонов.
– Будем рассказывать? – спросил Иван Макарович Филиппов.
– Или упираться начнем? – добавил Сергей.
– О чем? – опустив голову, Трифонов уставился в пол.
– Обо всем. – Дуло встал и прошелся по комнате. – Мы тебя давно срисовали. Ловили долго – это факт. Только теперь все о тебе знаем. И про тебя, и про друзей, и про жену…
– Друзей у меня нет. Только знакомые. А жену трогать не надо.
– Если бы она была просто женой! Она сообщница и убийца. Непременно ее поймаем и устроим вам очную ставку. Значит, так. – Подойдя к столу, Дуло припечатал ладонью столешницу. – Предлагаю тебе сделку со следствием. Обещаю, получишь по минимуму, но должен сдать всех с потрохами. Идет?
Трифонов замолчал. Глядя в пол, он только шевелил губами.
– Думаешь, Пархатский оставит тебя в живых? – спросил у него Дуло. – Тебя придушат в следственном изоляторе этой же ночью. Сам знаешь, у него длинные руки и до фига бабок.
– Пархатский умер.
– Это ты кому-нибудь другому рассказывай.
Сергей выждал паузу, во время которой Трифонов не сказал ни слова. Зато в разговор вступил Филиппов:
– Думать тебе, Александр, нечего. Все равно ничего путного не надумаешь. Чистосердечное признание и сделка со следствием – это твое спасение. Сам знаешь, если ты не расскажешь, расскажут твои знакомые, что работают в охране Пархатского. Сейчас пошлю за ними машину, и тогда я уже не смогу предложить тебе сделку.
Трифонов поднял голову:
– Условия сделки занесем в протокол?
– Оформим, как надо.
В комнату вошел Гриша Румянцев и поставил на стол бутылочку с перекисью. Протянул бинт Сергею Дуло. Тот оторвал кусок, смочил в перекиси и отдал Трифонову. Затем обратился к Грише:
– Позови Нину Витальевну. Будем оформлять условия сделки со следствием.
Нина Витальевна пришла минут через пять, села за стол и положила перед собой бланк. Недружелюбно глянула на Трифонова и начала оформлять документ. Когда заключили сделку и Курочка удалилась, Сергей сел напротив Трифонова:
– Ну, давай.
– Не знаю, с чего начать, – замялся Трифонов. – Лучше задавайте вопросы.
Первым спросил Филиппов.
– Кто делал бомбу?
– Костя Васильев. Он работает охранником в доме Пархатского. Его военная специальность – взрывотехник.
– Ты работаешь на Пархатского?
– Пархатский умер.
– Он жив. – Сергей взглянул на Филиппова. – Твой генерал прав. Несколько дней назад моя жена встречалась с ним в Питере и даже говорила. – Он помолчал. – Про двери.
– Шутишь? – спросил Филиппов.
– Нет. И я тебе больше скажу: Глеб Пархатский сделал пластику лица.
Иван Макарович перевел взгляд на Трифонова.
Тот кивнул.
– Ну, если сами узнали… После того как в газетах стали писать о его смерти, он сам явился в поместье. В темных очках, в бейсболке, весь в синяках, волосы перекрашены. Приехал, как я понимаю, после первой пластической операции. К тому времени из поместья убрали всех лишних людей. Оставили только самых проверенных. Им заткнули рты деньгами и угрозами добраться до близких.
