Охранник по-прежнему не появлялся.
В вестибюле было прохладно, с улицы ощутимо дуло, и Алёна подошла к вешалкам. Никто не помешал ей зайти за стойку, взять свою куртку и повесить на место номерок. А ведь проделать это мог бы кто угодно, любой прохожий человек, возымевший недобрые намерения! Нет, пожалуй, все же имеет смысл сказать пару ласковых теплой компании!
Она только что надела перед зеркалом куртку и собралась войти в закуток – поговорить на тему охраны вверенного их попечению имущества, – как оттуда выскочила гардеробщица и с суматошным видом огляделась. Была она большая, можно сказать, роскошная, хотя уже и несколько приувядшая брюнетка, и ее черные глаза вспыхнули при виде Алёны боевым огнем.
– Это во что вы одеваетесь, интересно?! – вскричала она.
– В свою куртку, – спокойно ответила наша героиня.
– В свою? – Голос гардеробщицы на этом притяжательном местоимении завибрировал, как если бы она выделила слово курсивом. – А чем вы докажете, что взяли свою куртку?
– Да я и доказывать не стану, – пожала плечами Алёна.
– Почему это?!
– Потому что это моя куртка.
– Нет, докажите! Покажите номерок.
– А номерок я повесила на то место, где была куртка, – пояснила Алёна.
– Какое вы имели право? – вскричала брюнетка. – Какое вы имели право вешать самовольно номерок?
– Да ведь не было никого в гардеробной, – пыталась объяснить Алёна. – Что ж, мне было ждать, пока вы там напьетесь… – Тут она сообразила, что, кажется, нарывается на скандал, и быстренько добавила: —… чаю?
Однако на скандал она уже нарвалась.
– Надо было не ждать! – провозгласила гардеробщица. – Надо было постучать, а ни в коем случае не лезть за прилавок, не брать чужую вещь и не вешать номерок неизвестно куда.
– Да прекратите! – рассердилась Алёна. – Я никуда не лезла, это раз, куртка моя, а номерок я повесила туда, где он должен быть. Номер двенадцатый – можете проверить, вон он, на своем месте.
– И все-таки, чем вы докажете, что это ваша куртка? – не унималась брюнетка.
– Ну хотите, – вздохнула Алёна, начиная уставать, – я перечислю вам все, что лежит в карманах?
– Ага, хитренькая какая! – взвизгнула билетерша, выходя из, не побоимся этого слова, распивочной, видимо, не в силах оставаться долее непричастной к скандалу. – Так вы уже туда сто раз руки сунули и все могли обсмотреть, что в карманах-то!
Вообще-то все это было скорее грустно, чем смешно. Второй уже раз из-за этой куртки она очутилась в совершенно двусмысленном положении, это просто какой-то рок. С позиции на горних высях, где сидят, к примеру, три парки (или норны, или мойры, или славянские Среча и Несреча), сидят и прядут нити судьбы, все это кажется, наверное, вполне нормальным, закономерным развитием событий, и если Алёна сейчас не сможет доказать принадлежность куртки, Алёне придется с курткой расстаться. Парки (и все прочие) только меланхолически кивнут. Но штука в том, что расставаться она совершенно не хотела… несмотря ни на что.
– Короче говоря, – сделала резюме появившаяся в этот миг контролерша, – если не можете доказать, что куртка ваша, сидите и ждите, пока все со спектакля придут и оденутся. Если никто пропажу своей вещи не обнаружит, значит, она и правда ваша. Тогда и наденете.
– Я уже надела, вы не заметили? – не удержалась от ехидства Алёна.
Разумеется, она не имела ни малейшего желания торчать тут еще невесть сколько времени, пока не закончится бессмертное творение Вани и Даши. Кроме того, после спектакля наверняка предполагается выпивон, как это водится в актерской среде, так что, ей еще и это пережидать?! Вообще стоило попытаться сбежать… Однако все три тетеньки, разогретые спиртным, словно прочитали ее мысли и собрались около дверей на улицу, мощными грудями закрывая выход.
– Ну ладно, – вздохнула Алёна, не смиряясь с неизбежным, но решив на время отступить. – Можно, я хотя бы в туалет схожу?
– Нет, вы сбежите! – в один голос сказали три дамы.
– У вас там окно на улицу, что ли?
– Нету там никакого окна!
– Тогда как? В канализацию просочусь, что ли?! Пусть кто-то со мной пойдет и под дверью кабинки постоит, раз вы такие недоверчивые!
– Катерина, иди! – определили в надсмотрщицы гардеробщицу как лицо, наиболее материально заинтересованное. – Если надо женщине по-маленькому… А мы что же, звери, что ли?
И Катерина в самом деле вошла с Алёной в просторный туалетный зальчик, однако в кабинку за ней все же не последовала, а остановилась у зеркала.
Алёна вошла, заперлась, сделала все, что намеревалась, и тут перчатка, небрежно засунутая в карман куртки, упала на пол. Алёна нагнулась – и невольно бросила взгляд на пол в соседней кабинке. Да так и замерла в согнутом состоянии.
На полу лежали наручники.
Ну, если даже учесть, что наша героиня порой натыкалась в туалетах на самые поразительные вещи (однажды в упоминавшейся уже «Арме», в Москве, нашла танго-туфли, а в туалете аэропорта Шарль де Голль, мужском туалете, кстати, – собственную, украденную у нее же, картину), – находка была невероятная!
Потянулась, достала их и вышла из кабинки.
Гардеробщица Катерина уставилась с ужасом:
– Что это?!
– Не знаю, – пожала плечами Алёна, – думала, может, это ваше, в смысле, имущество СТД. Может, вы тут людей к трубам отопления приковываете, если сомневаетесь, его ли одежда, и держите так до прибытия милиции.
– Вы что такое говорите? – последовал возмущенный вопль. – Да у нас все трубы отопления в кафель утоплены, нам и приковать-то не к чему!
Алёна только фыркнула.
Дамы вышли в коридор, и в это самое мгновение в дверь ворвался охранник. Вид он имел еще более звероватый, чем прежде, потому что волосы растрепались, а лицо раскраснелось.
– Ты где был, Вася? – мигом приняла игривый тон Катерина. – Мы тут тебя искали, хотели позвать с нами вы… попить чайку… с рябиновым вареньем.
– Сваренным на коньяке, – не удержалась от ехидного шепотка Алёна, однако немедленно приняла столь невинный вид, что оглянувшаяся Катерина, конечно же, должна была счесть, что это шепчет вовсе не предполагаемая воровка курток, а ее собственная, Катеринина, малость подвыпившая совесть.
– Да я за этим бисексуалом бегал! – раздраженно выдохнул Вася.
– За кем?! – в один голос воскликнули трио СТД и примкнувшая к ним Алёна.
– То есть трансвеститом, – махнул рукой Вася. – Помните, приперся на спектакль панк, а может, рокер, кто их разберет? Ну, весь в железяках и кандалах? Спустился, значит, с лестницы – и прямиком в женский туалет. А туда как раз какая-то дамочка зашла. И он следом пристроился, значит. Я вбежал в туалет, а он уже в кабинку входит. В соседнюю, рядом с дамочкой, чтобы, значит, снизу за ней подглядывать! Я кричу: «Стой, извращенец!» Он спохватился, выскочил из кабинки, меня отпихнул – и бегом на улицу, знай хвостик светлый из-под платка этого его по спине плещется! Я за ним. Побежал вниз, к Алексеевской, потом к рынку повернул, а сам телефон из кармана вытащил и кричит в него какую-то дребедень: «Секур, плювит, пляс!»
