– Или ты повернешь, или… – крикнула Алёна, пытаясь перекрыть рокот мотора – разумеется, никакие глушители тут предусмотрены не были, как и в мопеде.
– Или что? – проорал несносный юнец, поворачивая к ней свои насмешливо поблескивающие очки, в которых Алёна увидела свое отражение.
Она сунула руку в сумку:
– У меня тут электрошокер. Тебе понравится получить разряд?
Конечно, это был блеф чистой воды. Однако купленный на ярмарке массажер вполне сошел бы за мини-электрошокер – у Эсмэ нет времени особо приглядываться!
– Сразу видно, что ты хорошо разбираешься в электричестве, – засмеялся Эсмэ. – Мы сидим в сплошном проводнике – кругом одни металлические детали! Тебе и самой достанется, так что лучше не рискуй.
Да, в школе по физике у Лены Володиной была слабая, хлипкая, дрожащая такая троечка, поставленная исключительно за необыкновенно красивые глаза…
– Не беспокойся! – весело кричал Эсмэ, разгоняя свою таратайку. – Я еду по этой дороге, во-первых, потому, что по тому крутому подъему, который ведет к Муляну, моя игрушка не поднимется, а во-вторых, здесь нам придется проехать через Тоннер. Разве тебе не нужно в Тоннер?
– А зачем мне в Тоннер?
– Как зачем! А найти лысую даму, которая у тебя что-то украла, ты разве уже не хочешь? Я же говорил, она будет на слете трансвеститов!
– О боже, я совсем забыла…
– Вот видишь, как хорошо, что я тебе напомнил! – захохотал Эсмэ.
Алёна не стала уточнять, что именно из-за него она забыла обо всем, в том числе и о лысых трансвеститах, свистнувших ее браслет. Еще возомнит о себе…
– Что ж, в Тоннер так в Тоннер! – крикнула наша героиня, покрепче схватилась за край «корзинки» и зажмурилась, потому что Эсмэ прибавил скорость – и ветер с силой ударил в лицо.
Вторая половина XIX века, Китай
Положение в стране стало настолько тяжелым, что император начал беспокоиться о своей жизни, о своей семье. Британцы, да и его собственный брат Кун, который пытался налаживать отношения с «проклятыми белыми дьяволами» и верил, что они сильнее «детей драконов», вполне могли подослать к Сянфэну наемных убийц. Во всем мире император безоговорочно верил теперь только трем людям: сыну, однако тот был еще младенец, от него помощи никакой, своей жене, императрице Цициан, и Лан Эр. Сянфэн решил: если он погибнет, брат заберет царство у сына. Значит, должны быть назначены регентши. Конечно, это будут Цициан, а также Лан Эр, как мать ребенка. Причем, поскольку регентшей при сыне императора может быть только императрица, Лан Эр получила этот титул, не став женой Сянфэна.
Отныне ее звали Цыси, что означало – Западная императрица.
Императрица Цыси. Но не жена императора…
Лан Эр пришла в исступление.
Конечно, ее новое имя красивое, но она должна быть единственной! Она ни с кем не желает делить власть над императором!
Казалось бы, Лан Эр уже так набила себе руку на изготовлении хитрых ядов, что запросто способна избавиться от Цициан. Однако в Поднебесной существовал старинный жестокий обычай: если Сын Неба называл императрицей не только жену, но и возвысившуюся наложницу (такие случаи бывали в истории), то в случае смерти императрицы наложница должна быть убита рукой самого Сына Неба и уложена в могилу госпожи. Ведь она считалась как бы тенью императрицы, а тень не может жить самостоятельно… Поэтому хочешь не хочешь, а Цыси приходилось даже беречь Цициан. А та была такая ласковая, так привязалась к малышу Тунчжи и к Цыси, что даже называла ее младшей сестрой.
«Какая жалость, что ты – жена моего императора! – иногда с тоской думала Цыси. – Какая жалость, что ты – преграда на пути моем и я ненавижу тебя! Я бы хотела любить тебя, как сестру!»
Любить Цициан как сестру не получалось – слишком уж был привязан к ней Сянфэн.
Удивительно, конечно, как Цыси находила время для ненависти. Жизнь была такая тяжелая! Война шла по-прежнему, императору с небольшим двором пришлось бежать из столицы, чтобы не попасть в плен к британцам. Скрывались сначала в горах, потом решили на лодках переправиться под защиту армии Су Шуня, возглавлявшего императорские военные силы.
От перенесенных страданий, от унижений с императором что-то произошло – он резко постарел. Буйные игры нефритового стержня в пещере наслаждений все меньше его занимали. Он с каждым днем отдалялся от Цыси и привязывался к Цициан. Часто они сидели вдвоем, а между ними всегда сидел Тунчжи, прижимаясь то к отцу, то к императрице…
Ревность дурманила разум Цыси. Ревность и зависть. Но вдруг сквозь этот ядовитый дым прорвалась, подобно дуновению свежего ветерка, трезвая мысль: а ведь если она, Цыси, по какой-то причине умрет, императрица-то не будет убита! Она проживет долгую и счастливую жизнь. И ей будет принадлежать не только император, но и Тунчжи…
Цыси ушла на своих неперебинтованных, неизуродованных, крепких маньчжурских ногах далеко в горы и долго сидела на какой-то скале, подставив лицо ветру и солнцу и не заботясь о том, что ее нежная кожа обветрится. Потом вернулась в небольшой дворец, где ютился теперь двор, и помогла императору раздеться, а сама смиренно прикорнула на циновке у входа в государеву опочивальню, в которой лежали вместе Сянфэн, Цициан и Тунчжи. Долго-долго не спалось, и Цыси вспоминала все стихи, которые знала. Однако любовные вирши не шли на ум – только вот это, которое случайно задержалось в памяти:
Орхидею нашел и склонился над ней,
Упоенный ее красотой.
Прихотлив тот, кто создал наш мир!
Прихотлив и умом изощрен.
Как хитер… как жесток…
Почему совместил он в созданье одном
Несравненную эту красу лепестков
И коварство, подобное яду змеи, —
Аромат, отравляющий тех,
Кто приблизит лицо свое к лику цветка?!
…Умер я, красотою твоей наслаждаясь.
Я умер…
Цыси знала, что с нынешней ночи эти стихи станут ее любимыми.
Утром она помогла императору одеться. Тот был задумчив и печален.
– О, не горюйте, мой господин, – сказала Цыси. – Все наладится, нужно только поверить. Я дам вам старинный талисман, спрячьте его на груди, и ваше сердце возвеселится.
И она вынула из своей заветной шкатулки белый мешочек. Развязала его – и Сянфэн увидел маленькую статуэтку, изображавшую пару, которая занималась любовью в прихотливой позе, имеющей название «Летящий белый тигр». При одном взгляде на нее у императора стало легче на сердце! Сразу вспомнил, каким прихотливым играм предавался некогда. И эту позу очень любил, ведь она позволяет властвовать над женщиной, как никакая другая.
Прежние, уже изрядно подзабытые желания ожили в его теле. И немедленно захотелось отправиться в постель с Цыси… Однако оставаться дольше в горном дворце было небезопасно, с часу на час здесь могли появиться британцы, проклятые «белые дьяволы»! К тому же голова у императора заболела пуще прежнего, да еще и кружиться начала.
