Несколько мгновений Алёна смотрела на парня, потом усмехнулась. Все-таки наша героиня изрядно видела мужчин на своем веку… всяких – молодых, не слишком молодых и вот таких юнцов… она обнимала их, ловила их улыбки, слова, вздохи… и начала чувствовать их совершенно особенным образом. Понимала их очень тонко! И сейчас, глядя на Эсмэ, она видела не только его насмешливое нахальство, но еще и невероятное смущение, и гордыню, и стыд оказаться слабым, несостоятельным перед девушкой, которую он любил – и которой боялся. Которую боялся потерять.
Она улыбнулась тому, сколь причудливо сочетается в некоторых людях распутство и целомудрие (совершенно как в ней самой!), и сказала:
– Теперь понятно. Ты пристаешь ко мне, чтобы я тебя научила…
– Нет! – пылко воскликнул Эсмэ. – Я пристаю к тебе, потому что хочу… тебя. Но, ты сама понимаешь, если я чему-нибудь научусь, чтобы не оплошать перед Бланш, это будет совсем не лишним.
Вообще не зря французов считают нацией очень практичных людей, подумала Алёна. Видимо, она со своей загадочной славянской душой должна немедленно рассиропиться и броситься на помощь Эсмэ?
– Ты знаешь, мне надо все обдумать, – сказала наша героиня искренне. – А пока я не могу думать ни о чем другом, кроме как об истории с моим браслетом.
– С браслетом? – изумленно повторил Эсмэ. – Ты хочешь сказать, что Виктори Джейби свистнула у тебя браслет?
– Ну да, – кивнула Алёна. – А что?
– Да то, что она ненормальная! Просто клептоманка или как это… braceletmane, браслетоманка!
– Почему?
– У нее всяких браслетов – целый чемодан. Так говорила Бебе, наша горничная. Она видела. Эта мадемуазель Джейби скупила все браслеты в округе и беспрестанно ездила на все окрестные ярмарки за ними. Без разницы, в образе мужчины или женщины.
– А как звали ее спутника или спутницу, не помнишь? – спросила Алёна.
– Он записался в регистрационной книге как Луи-Огюст, но я не знаю, настоящее это его имя или нет.
– Конечно нет, – усмехнулась Алёна. – Луи-Огюст – одно из имен Шарля Д’Эона.
– Точно… – ахнул Эсмэ. – Его звали Шарль-Женевьев-Луи-Огюст-Андре-Тимоте Д’Эон де Бомон. Вот хитрец! А Виктори – настоящее имя, как ты думаешь?
– Пока не знаю. Ты не можешь позвонить своей девушке и спросить, как зовут гидов замка?
– Всех?
– На самом деле меня интересует только один человек, но не хочется, чтобы мой интерес к нему вызвал подозрения.
– Слушай, а ты мне голову не морочишь? – прищурился Эсмэ. – Может, ты просто хочешь завести интрижку и просишь меня разузнать имя того человека, который тебе понравился?
– Да ну, брось. У меня к этому господину совершенно деловой интерес.
Эсмэ по-прежнему смотрел подозрительно:
– Мне очень хочется тебе поверить. Очень! Тем более что…
– Что?
– Да ничего, так. Тем более что ты слишком красивая для нас, провинциалов.
– Все, довольно грубой лести, давай звони своей Бланш!
– Не могу. Я забыл свой мобильник. Так спешил тебя догнать, что оставил его в гараже.
– Позвони с моего.
– Да как я могу? – уныло промямлил Эсмэ. – Я же не помню номера. Он записан в памяти моего портабля, мне и не нужно его помнить.
– Издержки цивилизации, – вздохнула Алёна. – Я и сама не помню самых нужных и важных номеров. Тогда поступим так. Вот, я тебе записываю свой телефон, – она вырвала из блокнота листок, – ты приедешь домой, свяжешься с Бланш и перезвонишь мне.
– Но сначала я тебя отвезу! – непререкаемым тоном заявил Эсмэ.
Глаза у него опасно блестели, и Алёна подумала, что, пожалуй, парень потребует аванса. Но она еще вообще не решила, что с ним делать!
Как бы смыться?
Нашу героиню некоторые завистники иногда называли любимицей фортуны. Ну да, случалось, ей везло… совершенно спонтанно, ненароком – и в больших делах, и по мелочам. Вот и сейчас повезло. Мотор «малыша «Рено» почему-то не заводился. Эсмэ дергал рычаги управления так и этак, но…
– Нужно немедленно вызывать автосервис, чтобы тебя отвезли в Нуайер, – произнесла Алёна озабоченно. – Я сбегаю.
– Да ты что! Это же на въезде в город, туда сколько бежать… Посиди, я пойду сам.
Эсмэ уже приподнялся, чтобы перескочить через борт машинки, но тут Алёна заметила такси и замахала изо всех сил:
– Прошу вас! Сюда!
– Ты уезжаешь? – с трагическим выражением простонал Эсмэ.
– Я еду за помощью, – торжественно сообщила Алёна. – В сервис. Пришлю тебе эвакуатор.
– Куда едем? – спросил таксист, счастливо улыбаясь при виде Алёны.
– Сначала в автомастерскую, потом в Мулян.
Эсмэ вздохнул, покоряясь разлучнице-судьбе.
– Я увижу тебя еще? – безнадежно спросил он, даже не смея спорить.
– После того как ты мне позвонишь и расскажешь про гидов, – сказала коварная разбивательница сердец, садясь в машину. Затем повернулась к водителю: – Скорей, пожалуйста.
– Как прикажете, прекрасная дама! – весело воскликнул шофер, включая мотор и насмешливо подмигивая Эсмэ.
Начало 20-х годов XX века, Россия
Из дневников и писем графа Эдуара Талле
В ту ночь мы с Шарлотт забыли об осторожности. Присланные императрицей фигурки произвели на нас совершенно сумасшедшее воздействие. Мы расставили их вокруг кровати, мы… Думаю, Шарлотт забеременела именно той ночью.
А утром пришло известие от Готье: императрица сражена ударом, на выздоровление не надеются.
Потом новая весть: умер племянник и очевидный преемник государыни – Цзайтянь, он же Гуансюй.
На другой день умерла императрица.
Мы собрались на церемонию похорон – присутствовать должны были все сотрудники посольства и консульств с женами. У меня мелькнула было мысль узнать относительно странного подарка, попытаться обратиться к Веймину, ближайшему советнику императрицы и ее доверенному лицу, однако во время торжественного церемониала поговорить с ним было невозможно. Да и какое это уже имеет значение?
Я думал так еще четырнадцать лет…
После смерти государыни возникло сложное положение. Правителем стал сын Гуансюя – Пу И. Но ему было лишь два года. Регентом при нем стал князь Чунь. Мать Пу И, молодую Лун Юй, сановники, согласно воле Цыси, не подпустили к власти. Забегая вперед, скажу, что она станет регентшей при сыне лишь в 1911 году, после Синьхайской революции, – только для того, чтобы от его имени отречься от власти. Это будет фактическим крахом империи Цин и вообще императорской власти в Китае, хотя Пу И на некоторое время сохранит титул, потом ненадолго даже вновь будет првозглашен действующим императором – и лишь в 1924 году будет низложен окончательно и провозглашен обычным гражданином Китайской республики. Впрочем, об этом можно прочесть в любой книге об истории Китая.
