— Сказал, что переписал контакты из твоего телефона, пока ты валялся в больнице.
— Я так и понял, — усмехнулся Джек. Он не только не злился на товарища, а пожалуй, был ему признателен. Не то чтобы Иван Кравцов стеснялся обратиться за помощью к родителям. Просто не считал это необходимым. Он ведь не серого вещества лишился, а зрения. А значит, и сам бы справился. По крайней мере, ему хотелось так считать. Однако сейчас, в присутствии отца, Джек отдавал себе отчет в том, какое облегчение испытывает… Он внушал себе, что должен быть стойким, изображал сильную личность, но при этом нуждался в поддержке. Нуждался отчаянно. Впервые за последние недели Джек почувствовал, что напряжение покидает его.
— Где у тебя шкаф? В спальне? Я соберу твои вещи. Вечером мы вылетаем в Мюнхен. Тебя уже ждут в клинике Карла Теодора.
Поскольку Иван молчал, Сергей Иванович достал чемодан, проверил молнии (все работало) и направился в спальню, чтобы упаковать необходимое для поездки.
— Пап, — голос Джека дрогнул.
Сергей Иванович остановился в проеме двери и обернулся:
— Да?
— Спасибо…
— Поблагодаришь позже, глядя мне в глаза. — Он заволок чемодан в спальню, оставил его у шкафа и поспешно открыл окно, впуская в комнату прохладный воздух.
Кравцов-старший никогда не жаловался на здоровье, поддерживал себя в отличной физической форме и сейчас, в возрасте пятидесяти шести лет, мог дать фору любому тридцатилетнему. Чего греха таить, на него до сих пор заглядывались юные создания, очаровываясь по-мужскому ладной фигурой, гордой осанкой и благородной сединой на висках. Случалось, Сергей Иванович поддавался на незамысловатый прелестный флирт и разрешал себе пару-тройку страстных ночей в компании нежных фройляйн. Наверстывал упущенное за годы службы в разведке, когда отказывался от любой слабости, дабы не скомпрометировать себя. Бывали в его жизни моменты крайнего напряжения, когда приходилось работать на износ, без возможности нормально отдохнуть. Но даже тогда его организм не проявлял недовольства.
Стоя в спальне родного сына, опираясь о подоконник кулаками, Сергей Иванович впервые почувствовал собственное сердце, каждый удар которого отзывался ноющей болью в груди. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь расслабиться, и решительно распахнул створки шкафа.
Едва со сборами было покончено, приехал Макс.
— Карета у подъезда, можно двигать в аэропорт. Лучше выехать пораньше, пока нет пробок, — сообщил он, пожимая руку друга. — Готов к полету?
— Скажем так: меня подготовили, — улыбнулся Джек.
— Я не сомневаюсь. Папаня у тебя крутой, — хохотнул Макс. — Ты бы видел, как перед ним персонал больницы на цырлах ходил. А медсестрички так вообще плыли.
— Не сочиняйте, Максим. — Сергей Иванович сдержанно улыбнулся, проверяя паспорта и билеты.
— Да какое там сочиняй? Мне бы у вас пару уроков взять, как охмурять женщин, даже не открывая рта.
— Не припоминаю, чтобы у тебя с этим были проблемы, — заметил Джек.
Товарищ пожал плечами:
— Проблем, может, и нет, но изящества, старик, изящества не хватает!
Перекинувшись еще несколькими фразами, мужчины спустились на улицу. Погрузили чемодан в багажник и сели в машину. Всю дорогу до аэропорта Макс расспрашивал Сергея Ивановича о заграничном житье-бытье, с неподдельным интересом слушая его рассказы, а Джек молчал, погрузившись в дремотное оцепенение. Так случается, когда устаешь настолько сильно, что кажется, заснешь на ходу, но улегшись в постель, мучаешься бессонницей. И в мышцах — гудящая тяжесть, в голове — вибрирующая пустота, а в сердце — тревожная легкость.
Джек позволил себе отключиться. Хотя бы на одни сутки перестать думать. Пусть за него подумает кто-то другой. Он слишком долго висел на краю пропасти, держа самого себя за руку, чтобы окончательно не сорваться. Он чувствовал себя сразу двумя людьми — тем, кто нуждается в спасении, и тем, кто пытается спасти. Сегодня Джек почувствовал, что его запястье обхватила другая рука. И не было сомнений в ее силе. Эта ладонь гладила горячий лоб, когда пятилетний Ванюша валялся с температурой. Эта ладонь поднимала с асфальта, когда семилетний Ванечка падал с велосипеда и разбивал коленки. Эта ладонь поощряюще сжимала плечо, когда пятнадцатилетний Ваня говорил, что станет врачом. И сейчас эта же ладонь вытягивала тридцатитрехлетнего Ивана из темноты.
В аэропорту Максим проводил Кравцовых до стойки регистрации бизнес-класса. Когда предполетные формальности были завершены, пожелал им счастливого полета и обратился к Джеку:
— Возвращайся зрячим, старик. Мы тебя ждем. Тут, между прочим, до хренища проблем надо решать. Дополнительные рабочие руки не помешают.
Уже сидя в самолете и слушая монолог стюарда о безопасности на борту, Джек вдруг осознал, что его левая рука, которую он поранил на поле, больше не болит.
Глава 9
Ночь была темна и свежа. В небе висел тоненький месяц, молодая листва чуть слышно трепетала от легкого ветра, а где-то в зарослях надрывалась птичка. Сначала Сан Саныч подумал, что это соловей. Но голос соловья исполнен изумительной чистоты и мощи, а эта птаха пела тихо и невнятно, перемежая трель трескучим щебетом.
Тубис шагал по широкой тропинке, огибающей поселок со стороны леса. Анька бежала рядом, изредка исчезая в кустах, чтобы обнюхать заинтересовавший ее объект. Сан Саныч не спешил возвращаться домой: Лизу сегодня в любом случае беспокоить нельзя. Намедни он сильно переусердствовал в проявлении чувств. Бог знает, как ей удавалось так действовать на него. Он заводился от одного взгляда на невесту. Ах, как она была прекрасна в ту ночь, когда поверила в возможность свободы. Как отчаянно бежала, надеясь на скорое спасение. Как свирепо отбивалась, удостоверившись в обмане. Какой лютой ненавистью горели ее черные глаза! Никогда прежде возлюбленная не была столь искренна и столь беззащитна. Давно он не получал такого удовольствия от успешно разыгранной партии. Это была блестящая победа.
Сан Саныч посмотрел на часы — шел первый час ночи. Пора возвращаться домой и хорошенько выспаться. Завтра он планировал пораньше приехать на работу, чтобы поскорее вернуться к невесте — не хотел надолго оставлять ее одну. В последние пару дней она неважно себя чувствовала. Во-первых, из-за чрезмерного стресса. А во-вторых, из-за того, что кое-кто не в состоянии обуздать свои инстинкты. Тубис пообещал себе, что всю неделю будет с Лизой предельно нежен. Пусть девочка восстановится.
Перед тем как лечь в постель, наведался в подвал. Спустился по лестнице, стараясь не шуметь. Лиза лежала на диване, спрятавшись в спутанную простыню, — лишь острая белая коленка торчала наружу. Тубис осторожно отодвинул простыню с лица — Лиза спала. Челка прилипла к ее влажному лбу, прокушенные губы были плотно сжаты. Он прикоснулся к щеке — горячая. Похоже, у Лизы поднялась температура. Не очень хороший знак. Болеть она не должна. Надо будет завтра купить жаропонижающие таблетки. И витамины. Совсем любимая расклеилась. Тубис наклонился и невесомо поцеловал ее в мокрый висок.
