— Как вы здесь очутились? — спросил хозяин дома.
Олеся не успела ответить, вперив изумленный взгляд в пространство позади Тубиса. В проеме двери стояла худая изможденная женщина, закутанная в грязную простыню. Она шаталась, ее черные волосы были спутаны и влажны, под глазами залегли фиолетовые круги, на шее, запястьях и лодыжках темнели широкие синяки. Женщина беззвучно открывала рот, пытаясь что-то сказать, но не находила сил… Наконец ей удалось совладать с собственным голосом, и она чуть слышно произнесла:
— Помогите… Меня похитили… Меня зовут Гончарова… — Лиза не успела завершить фразу — удар в лицо сбил ее с ног. Она упала, больно стукнувшись затылком об угол стены, и потеряла сознание.
Олеся ошеломленно смотрела на разворачивающуюся перед глазами картину, не понимая, реальность это или галлюцинация. Происходило нечто настолько странное, что мозг отказывался обрабатывать информацию. Олеся так и сидела, не шевелясь, на обувной тумбе. И даже не предприняла попыток встать, когда мужчина приблизился к ней вплотную и прошептал:
— На чем ты сюда приехала?
— На машине, — автоматически ответила она.
— На чьей машине?
— На своей. — Олеся сказала первое, что пришло в голову. Она едва ли слышала собственный голос.
Сан Саныч протянул руку, захлопнув входную дверь и повернув замок. Олеся рассеянно проследила за его движением. Где-то в горле рос и ширился тугой прохладный комок, а на задворках сознания мелькала пугающая догадка. Словно прося объяснений, Олеся подняла на мужчину тревожный взгляд.
Тубис вздохнул, предчувствуя неизбежное. Он мог бы придумать сказку, например, о том, что его полоумная жена больна и бредит, и единственный способ бороться с ее приступами — дать ей несильную пощечину. Или о том, что они с супругой практикуют ролевые игры «насильник — жертва». Но это была бы напрасная трата времени. Сейчас Олеся примет на веру любую легенду, но едва приедет домой и оправится от шока, сразу поймет очевидное. Глупая, глупая девчонка. Тубис не хотел этого делать. Совсем не хотел. Но у него нет иного выхода. Он не может рисковать.
Олеся опустила взгляд на крепкие загорелые ладони, потянувшиеся к ремню на брюках. Пальцы у Александра Александровича были длинные и широкие, поросшие редкими черными волосами, а ногти — круглые и крупные, аккуратно подстриженные. Его руки вытянули ремень из петель и поднесли его к Олесиной шее.
«Она была хорошей, милой девушкой. Жаль, очень жаль», — подумал Тубис, затягивая удавку на горле.
«Какая гладкая кожа у него на лице, словно ему пятнадцать лет, и он еще ни разу не брился», — подумала Олеся, теряя сознание. Она так и не успела понять, что умирает.
Он был зол! О, как он был зол!
Редко обстоятельства оборачивались против него. Тубис всегда просчитывал возможное развитие событий, будучи готов к неожиданному их повороту. Никогда не действовал спонтанно и наобум, осознавая, что опрометчивый поступок может стоить ему свободы или даже жизни. Из-за влюбленной дурочки ему пришлось нарушить свои принципы и вовлечь себя в крайне затруднительное положение.
Что теперь делать? Предположим, труп он спрячет, но как обезопасить себя от последствий? Как удостовериться в том, что Олеся никому не рассказала о своих планах? Если хоть один человек в курсе, к кому в гости она отправилась, то это сущая катастрофа. Спустя несколько дней после исчезновения девушки поднимется шум и суета, и, вероятно, полиция нагрянет к нему с обыском. Неприятная перспектива не пугала бы Сан Саныча, если бы в подвале не томилась невольница. Вот ведь проклятье!
Влюбленная в него девушка и женщина, в которую он сам влюблен, пересеклись в одной точке и взорвали его упорядоченный, спокойный мир. Лиза поступила подло, но он сам виноват: поверил в ее беспомощность, снял цепь и не закрыл на засов подвальную дверь. Он подставился по полной программе!
Мерзость!
Мерзость!
Лиза валялась на полу, не приходя в чувство. Тубис еле сдержался, чтобы не пнуть ее под ребра. Лживая тварь. Он научит ее послушанию. Накажет так, что она никогда не оправится. Но это будет позже. А пока есть более срочные дела. Он перенес Лизу в подвал, закрепил на ее лодыжке металлический браслет и, поднявшись наверх, запер дверь.
Анька сидела возле мертвой Олеси, заинтересованно глядя на хозяина. Происходящее развлекало ее. Собака весело гавкнула.
— Тихо ты! — шикнул на нее Тубис.
Анька навострила уши и наклонила набок любознательную морду, не думая обижаться на резкий окрик хозяина. Она давно научилась распознавать интонации его голоса. Сейчас хозяин был сильно озабочен и больше, чем обычно, нуждался в преданном друге. Анька подошла к нему и осторожно лизнула его руку, выражая всецелую поддержку.
Тубис вышел во двор и подогнал автомобиль к крыльцу. На улице было темно и тихо. Жизнь в уединенном маленьком поселке имела свои достоинства, в частности, отсутствие посторонних глаз. Сан Саныч выволок тело Олеси из дома и положил в багажник.
— Я скоро буду. Сторожи жилище, — приказал овчарке и сел за руль.
Все обитатели поселка — большую часть их составляли старики — уже спали или сидели перед телевизором. Никто не видел, как автомобиль Тубиса выехал на проселочную дорогу и двинулся вдоль лесополосы.
Глава 12
— Мама, ну пойдем скорее, кино уже началось, — полненькая симпатичная девочка лет двенадцати сердито дергала за рукав вязаного пальто высокую некрасивую женщину, разговаривавшую по мобильному телефону. Женщине было тридцать четыре года, но выглядела она существенно старше. Правильные по отдельности черты лица в совокупности создавали весьма невзрачную внешность. Скучная прическа и немодные очки еще сильнее портили лицо. С удачным макияжем и аксессуарами женщина могла бы преобразиться в лучшую сторону. Но утомленный вид и бесцветный взгляд говорили о том, что в настоящий момент собственная внешность заботила ее меньше всего.
— Хорошо, Ира, идем, — ответила мать, спрятав телефон и направляясь в зал. Она уже вторую неделю обещала дочери поход в кинотеатр и сегодня наконец сдержала обещание. Сеанс уже начался. Ориентируясь по тусклым лампочкам по краям прохода, они отыскали нужный ряд и заняли свои места. Девочка сразу же уставилась на экран, а ее мать поудобнее устроилась в кресле и закрыла глаза. Целых два часа ее никто не будет тревожить. А значит, она может спокойно подумать о прошлом, настоящем и будущем.
Вероника — так звали женщину — была счастлива в браке. Замуж вышла рано — не по большой любви, а просто потому, что хотела убежать от родительской опеки. Мужа она уважала, а со временем прониклась к нему нежными чувствами. С рождением ребенка не затягивала — уже через год после свадьбы в семье произошло прибавление. В дочке молодые отец и мать души не чаяли, жили мирно и ладно. Не имелось у Вероники поводов для печали. Однако ж нет-нет, да и заходилось сердце в беспокойной тоске, и дрожали руки от невнятной тревоги, и злые горячие слезы наворачивались на глаза. Это происходило каждый раз, когда Вероника вспоминала о родном брате или когда он сам напоминал о себе.
