Медведе-человек засмеялся и прошептал что-то неразборчивое. Наконец он сел, скрестив ноги, и улыбнулся.
– Ладно, посижу здесь. Делай татуировку.
Лишь когда Билли тоже уселся на грязный пол, дыхание его выровнялось, а сердце забилось медленнее. Под пристальным взглядом Натана он закончил собирать машинку. Достал несколько склянок, поставил их на пол. Включил для проверки машинку. Она загудела.
– Только одно требование, – сказал Натан, слегка приподняв бритву.
– Какое?
– Не надо крота. Не выкалывай его.
– Не выколю, Натан. Обещаю.
Натан сложил бритву и сунул ее в карман.
Глава 34
– Мы не называем их пистолетами.
– Да, да, знаю. Забыл. Я имел в виду машинку. Тату-машинку.
– Мы предпочитаем говорить «роспись кожи» или «работа». У слова «татуировка» есть культурная ассоциация, которая мне не нравится.
Маленькая женщина, сильно татуированная (расписанная?) смотрела на Селлитто из-за прилавка с безупречно чистым стеклом, под которым были аккуратно разложены пачки игл, детали машинки – не пистолета, – книги, стопки трафаретов, моющиеся перья всевозможных цветов. «Сперва рисуй, потом коли», – предупреждало объявление.
Студия была такой же чистой, как у Т.Т. Гордона. Очевидно, легальные татуировщики относились к опасности заражения очень серьезно. Казалось даже, что эта женщина выйдет из комнаты, если захочет чихнуть.
Ее звали Анна Томсон, и она была владелицей заведения «Модификация и принадлежности “Femme Fatale”. Лет тридцати пяти, с короткими темными волосами, со всего единственным со вкусом сделанным пирсингом в носу, она была довольно хорошенькой. Этому способствовали и четырехцветные татуировки – росписи – на груди, шее и руках. Одна из них, на груди, представляла собой комбинацию змеи и птицы. Она смутно напоминала Селлитто картину, которую он видел несколько раз, проводя отпуск в Мексике, – какой-то религиозный символ. На шее было несколько созвездий – не только звезды, но и животные, от которых они получили названия: Рак, Скорпион, Телец. А когда Анна повернулась, Лон увидел на ее плече пару блестящих красных башмачков. Они выглядели настоящими. «Дороти, моя красавица…»
[16]
К черту искусство, Линк. Вот мое мнение.
Только не это. Селлитто нравились эти изображения. Нравились по-настоящему. Они как будто двигались, расширялись, сжимались. Были почти трехмерными. Как это получается, черт возьми? Словно смотришь на живые картины. Или на совсем иных существ, на что-то не человеческое, но более чем человеческое. Ему вспомнились компьютерные игры, в которые несколько лет назад играл его сын, будучи подростком. Селлитто вспомнил, как смотрел через его плечо. «Что это?» – указал он на одно существо в игре, походившее на змею с ногами, рыбьим хвостом и человеческой головой.
– Найред.
– А, ну точно, найред.
Когда Селлитто поднял взгляд, он понял, что все это время пялился на грудь этой женщины.
– Я…
– Ничего. Они там затем, чтобы смотреть. Работы, я имею в виду. Не груди.
– Я…
– Вы только что это сказали. Я не считаю вас похотливым стариком. И вы хотите спросить, больно ли это.
– Нет. Я понимаю, что больно.
– Было. Но что в жизни не причиняет боли, если это действительно важно?
Секс, обед и задержание преступника, подумал Селлитто. Боли в большинстве случаев это не причиняло. Но он лишь пожал плечами.
– Я вот о чем хотел спросить – вы сами рисовали эти изображения? То есть это была ваша идея?
– Нет. Я поехала к мастерице в Бостон. Лучшей на Восточном побережье. Мне очень хотелось Кетуалькоатля – мексиканского бога. – Анна коснулась пальцем змеи на груди. – Мы два дня общались, и она поняла меня. – Нанесла изображение пернатого змея и порекомендовала созвездия. Я наколола и башмачки Дороти. – Она улыбнулась, и Селлитто улыбнулся в ответ. – Я не хочу показаться феминисткой, но так получается. Видите, как работают мастера-женщины. Мужчина идет к мастеру-мужчине и говорит: «Я хочу цепь, мертвую голову, флаг». И выходит с цепью, мертвой головой или флагом. У женщин другой подход. Менее импульсивный, менее безотлагательный, более вдумчивый.
– Как и вообще в жизни у мужчин и женщин, – пробормотал Селлитто. Вопрос об Иксе 5–11 вертелся на языке. Но он спросил: – Знаете, мне просто интересно – как вы занялись этим бизнесом?
– То есть, если не считать росписей, я похожа на школьную учительницу?
– Да.
– Я и была учительницей. – Томсон выдержала длинную паузу. – В средней школе. Теперь появилась демилитаризованная зона. Так сказать, ничейная земля между гормонами на юге и отношениями на севере.
– У меня есть сын. Он уже окончил колледж. Но ему нужно было дорасти до этого возраста.
Она кивнула.
– Мне было непросто. Потом я пошла работать в одну из студий, и, не знаю, как объяснить, это освободило меня. Я ушла из школы и открыла мастерскую. Теперь делаю росписи и пишу маслом. Выставки в Сохо и на окраине. Однако не смогла бы это устроить, если бы не занялась росписью.
– Впечатляюще.
– Спасибо. Но вы спрашивали о машинке фирмы «Америкэн игл».
Заведение Томсон было единственным в этом районе, где продавались иглы и запчасти для этой модели. У нее в продаже была и подержанная машинка. Селлитто она показалась искривленной и небезопасной. Как лучевой пистолет из какого-то научно-фантастического фильма.
– Можно спросить, почему она вас интересует?
Детектив заколебался. И решил, что должен рассказать ей все. Может, потому, что она была очень предана этому искусству. Или потому, что у нее совершенно невероятная грудь. Лон рассказал ей, что делает Икс 5–11.
– Господи, неужели такое возможно? – Глаза у нее стали настолько же расширенными, насколько узкими были у мексиканского бога. – Кто-то действительно это делает, убивает людей тату-машинкой? – Анна вздрогнула и, несмотря на все свои впечатляющие существа и башмачки из «Волшебника страны Оз», теперь показалась не загадочным сверхсуществом, а обычной женщиной – слабой и ранимой. У Т.Т. Гордона была та же реакция – ощущение предательства из-за того, что кто-то в их сплоченной профессии использует свой талант для убийства, притом таким ужасающим способом.
– К сожалению, да.
– «Америкэн игл», – произнесла она. – Старые машинки, менее надежные, чем новые. Одни из первых портативных.
– Так говорил и Тэ-Тэ.
Томсон кивнула.
– Он хороший человек. Вам повезло, что он помогает вам. Думаю, я тоже смогу помочь. Машинку здесь никто не покупал, но примерно неделю назад сюда пришел человек и купил иглы для «Америкэн игл». – Она подалась вперед, опершись о прилавок. Блестящее черное кольцо на правом указательном пальце оказалось наколотым. – Я не обратила на него особого внимания. Лет под тридцать или немного за тридцать. Белый. Был в темной шапочке, с шарфом вокруг шеи, почти закрывающим подбородок. В темных очках, хотя нужды в них не было: погода стояла такая же скверная, как и сегодня. Они казались хипстерскими. Но имитаторов здесь полно. Это тонкая граница между напускным и искренним.
