— Можете вообще пойти и перекусить. Только не наедайся особо, повар и так обижается.
В травмпункте меня ждал сюрприз — у окошка регистратуры стоял Мельников.
— Ну, какого черта? Вы каким путем ехали-то? — кинулся он ко мне. — Я уже давно здесь.
— Тебе-то что дома не сидится? — сморщилась я и охнула от боли. — Ой, просила же тебя — езжай к себе.
— Я не могу тебя в таком виде оставить. Да и убедиться хотел, что ты все-таки образумишься и к доктору пойдешь. Я очередь занял, идем, там всего один человек до нас.
— Кира, я серьезно — не хочу, чтобы Аннушка тебя видела, — предупредила я, следуя за ним по коридору и невольно любуясь тем, как уверенно он идет, словно чувствует себя хозяином жизни.
— Ой, да прекрати! Не увидит, если не хочешь. Я задержусь здесь, пока ты в машину не сядешь, — отмахнулся Мельников. — Погоди-ка… — Он неожиданно завернул за угол, и мы оказались в небольшом закутке. — Варька, я так испугался, — пробормотал Кирилл, обняв меня и уткнувшись лицом в волосы. — Ведь черт знает…
— Хватит! — Я чуть оттолкнула его. — Идем, болит нос у меня, не до нежностей.
После уколов и наложенной на нос лангетки мне стало легче, и, добравшись до «Снежинки», я сразу ушла в спальню и легла там. Аннушка, сменив деловой костюм на пижаму и тапочки, пришла пожелать спокойной ночи. На разговорах она не настаивала, видя мое состояние, и я была ей благодарна за это. Совершенно очевидно, что завтра я не смогу выйти из дома — куда с таким лицом, да и голова кружится постоянно. С утра позвоню Димке, проинструктирую, а сама буду лежать.
Около двенадцати позвонил Мельников, но меня уже «забирало» от выпитого снотворного, и я разговаривала вяло и чуть слышно. Кирилл, как и Аннушка, не стал донимать разговорами, попросил только позвонить завтра, если буду в состоянии разговаривать. Я сунула трубку под подушку и уснула.
* * *
— Ну, и какого черта было устраивать такое?! Ведь договаривались — только напугать!
— Я не вижу других возможностей напугать ее. Может, хоть физические методы заставят ее думать и как-то действовать?
— Да как действовать?! Как?! Не знает она ничего о вдове, разве не понятно?
— Не пори чушь. Все она знает.
— Если голову оторвете, все равно результата не будет.
— На твоем месте я жалел бы не ее голову, а свою задницу, под которой здорово полыхнет, если все наружу выплывет.
— А под вашей не полыхнет?
— Не дерзи. С моей все в порядке.
«С-сука», — негромко прошипев это, человек вышел из номера отеля, напоследок хорошенько хлопнув дверью. Вслед ему донесся приглушенный смех.
Глава 17
Должность ангела-хранителя
Женщина остается женщиной, ей всегда необходима защита мужчины, кто бы он ни был…
Жорж Санд
Утром зеркало в ванной отразило печальную действительность. Лицо перекошено, на носу повязка, правый глаз окружен сине-черным пятном. Красотка… И тошнота с головокружением, от которых невозможно избавиться.
Охая и держась за стены, я спустилась вниз, где в кухне хлопотала Наташа, убирая следы завтрака Аннушки.
— Вы зачем встали, Варвара Валерьевна? — воскликнула она, увидев меня в дверном проеме. — Я бы в постель принесла, позвонили бы.
— Не надо, я здесь поем.
Кое-как взгромоздившись на табурет, я подперла рукой налившуюся болью голову и жалобно посмотрела на горничную:
— Вы не знаете, долго так будет?
— С недельку помаетесь, — отозвалась Наталья, ставя передо мной чашку с бульоном, в котором плавали небольшие галушки. — Чайку вот заварила свежего, с шиповником. Кофе не стоит вам пока пить.
— Вам Анатолий Иванович звонил? — спросила я, окуная ложку в бульон.
— Да, звонил. Я все сделала уже, осталось только сам «жучок» установить, куда нужно.
— Оперативно, — усмехнулась я, хотя смех тут же дал о себе знать усилившейся головной болью.
— Вы бы, Варвара Валерьевна, поели да снова в кровать. С такой травмой не нужно разгуливать.
— Да какие уж тут гулянки, — пробормотала я, не в силах заставить себя проглотить хоть ложку бульона. — Наташа, а вокруг дома никто не шастает? — вдруг спросила я и даже сама не поняла, почему у меня возник этот вопрос.
— Не скажу, что шастает, но вот приходили вчера плату за охрану собирать, например. А она отдельно не собирается, все включено в общий счет. — Наташа убрала чашки в посудомойку, прикрыла ее и села напротив меня за стол.
— Мужчина приходил?
— Нет, женщина. И точно могу сказать — никакого отношения к охране она не имеет, там вообще женщин нет. Я не стала шум поднимать, сказала, что хозяйка сама занимается такими вещами, мол, я не в курсе.
— Ну и правильно…
— Кстати, я сегодня Анатолию Ивановичу звонила утром, сказала, что у вас вчера произошло. Он распорядился больше без охраны в город не выезжать.
— А вы откуда знаете, что произошло? — удивилась я, так как точно помнила — вчера, когда мы вернулись, Натальи здесь уже не было.
— Так утром Анна Юрьевна рассказала, — отозвалась Наталья, и я почувствовала себя идиоткой. — Анатолий Иванович ругался очень, — добавила она.
— Ругался… — машинально повторила я, по-прежнему возя ложкой в чашке с бульоном, — ругался… значит, охрана будет?
— Будет. Только вы заранее предупреждайте, хорошо? Охранник сегодня днем в «Снежинку-2» подъедет, там будет жить. Как устроится — сразу к вам зайдет представиться.
— Наташа, пожалуйста, не уходите до его прихода, — попросила я, осознав, что совершенно не хочу оказаться в пустом доме с незнакомым человеком. Тем более что он может оказаться кем угодно и вовсе не от Туза…
Она удивленно посмотрела на меня, но, видимо, поняла, что человеку с сотрясением мозга лучше не перечить:
— Конечно, Варвара Валерьевна, никуда не уйду. Мне еще сегодня окна нужно перемыть на втором этаже.
— Тогда я, пожалуй, пойду и прилягу, — слезая с табурета, пробормотала я.
— И не поели совсем! Давайте я хоть чай вам в спальню принесу.
Я вяло согласилась, хотя даже чаю мне совершенно не хотелось. Забравшись под одеяло, я дождалась, пока Наталья покинет комнату, и позвонила Мельникову. Он снял трубку на втором гудке, как будто караулил:
— Варенька, ну что, как ты?
— Как-как… лангету наложили, ты сам вчера видел, а за ночь еще и глаз заплыл, — мрачно сообщила я. — Видимо, до конца недели обречена на постельный режим.
