— Аня, я не это хотела сказать. Никто тебя не считает глупой — в конце концов, ты как-то образование-то в МГУ получила? Я с тобой училась, прекрасно знаю, что никто за тебя денег не платил и с курса на курс не перетягивал! Но ведь кроме диплома существует еще кое-что… я даже не знаю, как тебе объяснить… — я защелкала пальцами, подбирая слова, но Аннушка решительно направилась к двери:
— Не трудись, я же все равно не пойму! Спокойной ночи, — и хлопнула дверью что было сил.
* * *
Как выяснилось, проводить дни в праздном безделье мне совершенно неинтересно, более того — тягостно. Аннушка уезжала рано, я даже не успевала спуститься и позавтракать вместе с ней, а потому приходилось делать это в одиночестве. Потом появлялась Наташа, сновала по дому с метелкой или пылесосом, убирала, натирала полы, полировала многочисленные статуэтки и ручки на дверях. Я просматривала отчеты, присылаемые по электронке Кукушкиным, давала рекомендации, вносила коррективы в линию защиты. Иногда звонила Светику — тот продолжал свое турне и был, кажется, доволен тем, как принимают оркестр в Европе.
Вечером, когда вернувшаяся с работы Аннушка укладывалась, наконец, спать, я брала телефон и звонила Мельникову. Он подробно выспрашивал все о состоянии моего здоровья, предлагал какую-то помощь, но я отказывалась и, как могла, обходила вопрос о возможности встречи. Я боялась, что рано или поздно он перестанет слушать эти отговорки и нагрянет ко мне домой, а там, как известно, никого нет. И что я тогда буду ему говорить? Но и признаваться, что не живу дома, тоже не хотелось, более того — подобное признание почему-то казалось мне опасным. Придется объяснять, почему я живу именно в «Снежинке», почему в этом доме — а как раз эту информацию мне хотелось скрыть ото всех.
В голове еще беспрестанно крутился вопрос о том, не причастна ли на самом деле Анастасия к смерти своего супруга — в связи с тем, что у нее был роман с Карибидисом. А что? Вполне вероятно, что хитрый киприот мог уговорить не особенно умную женщину, заболтать ее, преподнести будущую смерть мужа как возможность освободиться от немолодого и, кажется, не особенно любимого человека, а заодно оказаться владелицей крупного состояния. Возможно, он даже пообещал решить проблему с долями пасынков — а что, тоже может быть. Но как мне понять, не заблуждаюсь ли я? Возможно, это только фантазии, хотя, не скрою, очень удобные для того, чтобы сделать виновной во всем Анастасию. Если разобраться, то никакой особой выгоды в смерти Игоря Потемкина у нее не было — свою долю акций она могла продать только с одобрения пасынков, Аленину — вообще никак. Завещание было составлено очень хитро, имело кучу оговорок, чтобы обойти их, нужен был толковый, очень грамотный юрист, каких единицы. Если только…
Да, если только это не Анвальт. У меня почему-то не было сомнений, что он прекрасно осведомлен о моем участии в деле, наблюдает и посмеивается. Потому что знает правду, а я — нет.
Кстати, пробитое на дороге колесо машины Володя по моему требованию отвез-таки на экспертизу, и худшие подозрения мои оправдались — оно было прострелено. Водитель привез мне результаты и заключение в четверг утром, когда забирал Аннушку.
Я почувствовала себя загнанной в ловушку, границы которой пока еще достаточно велики, однако с каждым днем невидимый механизм сжимает их, делая мое пространство все меньше. Самое главное — что я никак не могу вычислить человека, управляющего этим механизмом. В то, что это дело рук дяди, верить не хотелось, да и, честно сказать, особых доказательств тоже не было. Ну, видела я его входящим в дом Карибидиса — и что? И вдруг в голове молнией промелькнуло название дядиной фирмы и банка, который ее обслуживал. Так и есть — это именно тот банк, филиалом которого в Москве и управляет Карибидис.
Открытие заставило меня мгновенно выскочить из постели, принять душ и позвонить водителю с просьбой приехать и отвезти меня в Москву. Я решила поехать к бабушке и попробовать поговорить с ней начистоту. Она всегда была в курсе дядиных дел, тот относился к ней абсолютно по-родственному и часто советовался по каким-то вопросам. Меня это удивляло — бабушка не была ни экономистом, ни юристом, она всю жизнь преподавала в консерватории, но тем не менее дядя всегда прислушивался к ее мнению. Не может быть, чтобы она не знала…
Полностью одетая, я в нетерпении прохаживалась по двору, ожидая водителя. Наташа, с удивлением наблюдавшая за тем, как я одеваюсь, высказала неодобрение, однако я только отмахнулась, и горничная, пожав плечами, удалилась куда-то на второй этаж. И буквально через пять минут в воротах появился телохранитель Слава в расстегнутой куртке и с порозовевшим от бега лицом.
— Здравствуйте, Варвара Валерьевна, — переводя дух, поздоровался он. — В город едем?
— Да, — не очень довольным тоном отозвалась я, понимая, что Наташа все сделала так, как ей сказал Туз, — при любом моем выезде с территории поселка рядом должен быть телохранитель, и если я об этом забыла, то горничная четко помнила инструкции.
— Хорошо, — уже совершенно отдышавшись, сказал Слава и застегнул куртку, под которой я успела увидеть кобуру пистолета. Однако…
До приезда Володи я успела выкурить три сигареты и изрядно перенервничать, от чего заболела голова. Мне не терпелось попасть в город, в квартиру бабушки, и задать ей те вопросы, что накопились. Не факт, конечно, что узнаю что-то, но вдруг…
Наконец ворота поехали в сторону, и во двор медленно вкатился «Мерседес». Я даже не стала дожидаться, пока водитель выйдет, чтобы открыть мне дверь, и, опередив телохранителя, сама запрыгнула на заднее сиденье и нетерпеливо махнула рукой:
— Володя, быстрее, пожалуйста!
— Что-то случилось? — удивленно спросил он, разворачивая машину и оглядывая севшего на переднее сиденье Славу.
— Нет, ничего… просто нужно побыстрее попасть в Москву, к бабушке.
— С Тамарой Борисовной что-то?
— Надеюсь, что у нее все в порядке. Мне нужно срочно с ней увидеться, и я буду очень благодарна, если вы перестанете вопросы задавать, а поедете чуть быстрее, хорошо? А если так невтерпеж общаться, то познакомьтесь — это Вячеслав, он теперь постоянно будет с нами.
Эта фраза дала понять водителю, что разговор окончен, и он согласно кивнул и включил радио. Телохранитель при этом сохранял вид невозмутимый и даже отсутствующий, и я в душе порадовалась — еще одного любителя пообщаться в машине мне просто не вынести.
Мне казалось, что мы едем какой-то другой дорогой, раза в три длиннее обычного — настолько медленно тянулось время. Разумеется, в центре мы намертво встали в пробку, и я готова была уже выйти и добираться до бабушки на метро, пешком — как угодно, но Володя, конечно, не разрешил:
— Посидите, уже недалеко осталось, доедем.
— Что за город… одни пробки… — пробормотала я, глядя в окно на бесконечную череду машин.
— Ну, благосостояние-то растет, — хмыкнул водитель.
— И вместе с ним — количество жителей, — угрюмо добавила я. — Посмотрите вокруг — московских номеров нет почти.
