На этот раз девица сидела за столиком одна, равнодушно на него взглянула и отвернулась. Он шагнул к соседнему столику и сел к ней спиной, надеясь, что сможет услышать, о чём она станет разговаривать с тем, кого ждёт. Что она кого-то ждёт, было очевидно.
От вчерашнего разговора с Елизаветой остался неприятный осадок. К Лизе Аркадий Львович всегда относился с уважением, ценил в ней настоящего профессионала и просто умную чуткую женщину. У него был знакомый психиатр – приятель бывшей жены Аллочки. С психиатром Аркадий Львович не то чтобы дружил, скорее, приятельствовал. Когда-то они с Аллочкой случайно столкнулись с ним на улице, так и познакомились. Потом психиатр неудачно упал с лестницы на даче и сломал руку, а Аркадий Львович эту руку ему выправлял. Тогда они и поняли, что легко друг друга понимают, имеют схожие взгляды и вообще им приятно общаться. После развода с Аллочкой Аркадий Львович с психиатром изредка перезванивались, в основном когда требовалась консультация, и раза два в году вместе выпивали. Однажды Перовский даже поехал с ним на рыбалку, но поездка не удалась, от рыбной ловли Аркадий Львович большого удовольствия не получил, скучал и от скуки перебрал лишнего.
Чтобы звонить психиатру, о пациенте следовало хоть что-нибудь знать, и Аркадий Львович позвонил Лизе. Телефон был отключён. Она перезвонила часа через два и очень удачно, он как раз закончил все срочные дела.
– Могу посоветовать психиатра, – предложил Аркадий Львович. – Доктор наук с большой практикой. Не отпала необходимость?
– Спасибо, Аркаша, – устало ответила Лиза. – Боюсь, что моя знакомая к доктору не пойдёт.
– Почему? – не понял Аркадий Львович. – Вчера хотела пойти, а сегодня передумала?
– Это я хотела, а не она.
– Ну как знаешь. Если что, звони.
Аркадий Львович подошёл к окну ординаторской. Деревья во дворе стояли совсем голые, а ещё недавно желтели непрозрачными кронами. Он не знал, любила ли Ольга осень. Не успел спросить.
Зиму она не любила точно, из дома выходила только по необходимости. Когда они поженились, Аркадий Львович уговаривал её купить лыжи. Он любил зимой бывать на даче, уходить в заснеженный лес, а вернувшись, смотреть, как горят поленья в печке, пить холодную водку и закусывать чем-нибудь по-деревенски простым, вроде жареной картошки. Ольга отказалась наотрез. Она терпеливо ждала его из леса, выбегала ему навстречу, накинув пуховик и утопая в снегу, и радовалась, и мешала раздеться, и ни на шаг от него не отходила.
Он всю жизнь ходил на лыжах один, разве что когда Саша был маленьким, брал его с собой. Когда сын подрос, прогулки прекратились сами собой, у Саши появились свои дела и свои интересы.
Аллочка за недолгое время брака его пристрастия к лыжным прогулкам не разделяла, и Аркадия Львовича это вполне устраивало. С Аллочкой устраивало, а с Ольгой устраивать перестало. При Ольге ему стало скучно одному в лесу, и последние зимы он ни разу не ходил на лыжах.
За окном пошёл дождь, на стекле появились пунктирные мокрые линии. Две сестрички в накинутых на халаты куртках метнулись к больничному входу. Не иначе как курили тайком во дворе, прячась от чужих глаз.
В дверь заглянула родственница молодого парня, недавно прооперированного по поводу аппендицита. Аркадий Львович вышел в коридор и стал терпеливо отвечать на вопросы.
На столе в кухне лежали две пустые упаковки лекарства. Катя аккуратно распрямила разорванную фольгу, прочитала название. Оно ни о чём ей не говорило, она такого снотворного не знала и никогда не покупала. Она не помнила ничего, после того как вышла из лифта, поднимаясь в мамину квартиру, но не могла же она забыть то, что было до этого.
Не запирая дверь, Катя пешком спустилась вниз, вызвала лифт. Вот здесь она стояла в прошлый раз, привалившись к стене. Вошла в кабину, нажала кнопку этажа, вышла… Нет, не так, в прошлый раз она держала в руке ключи, достала их в лифте.
Она снова спустилась вниз и снова поднялась на лифте. Никаких воспоминаний. Или… что-то было? Что-то она почувствовала тогда, выходя из кабины?
Катя опять спустилась на первый этаж и поднялась, но память упрямо не хотела возвращаться.
Она вернулась в квартиру, поставила греть чайник, подошла к книжным полкам, постояла, тупо глядя на корешки, и отвернулась. У неё сейчас такая интересная жизнь, что читать про чужую скучно.
Тихо затренькал сотовый, она порылась в сумке, достала телефон. Номер на экране был незнакомый, но она была уверена, это Кирилл.
– Ты где, Катя? – спросил он.
– Дома.
– Я хочу к тебе приехать.
– Нет, – почему-то ей казалось невозможным встречаться с ним дома. Хотя здесь Глеб не жил.
– Тогда поедем ко мне.
– Тоже нет. Давай просто погуляем.
– Ну давай, – покорно согласился он.
Ему не хотелось с ней гулять, ему хотелось обнять её и не отпускать, и объяснить, что с ним творится что-то странное, невозможное, и она просто обязана стать его женщиной.
Через полчаса он встретил её у подъезда и не удержался, обнял.
– Пойдём в парк, – мягко высвободилась Катя.
– Пойдём. – Он опять быстро её обнял и отпустил.
Старый парк, находившийся рядом, оказался почти безлюдным. Маленький мальчик обогнал их на велосипеде, развернулся, проехал навстречу.
– Я выросла в этом районе, – объяснила Катя и зачем-то добавила: – Родители очень радовались, когда нам с Глебом удалось купить квартиру рядом. Глеб – это мой муж.
– Я понял, – буркнул Кирилл. Ему было неприятно слышать про мужа. – А мои родители погибли, когда мне было пятнадцать. Я остался с сестрой и до смерти боялся, что она сдаст меня в детдом.
Катя не ответила, взяла его двумя руками за рукав куртки, легко прижалась к плечу.
– Я старался совсем не просить денег, подрабатывал, где мог. И всё время думал, как разбогатеть. Даже странно, что в институт легко поступил и окончил. Знаешь, я долго считал, что главное в жизни – это деньги.
– А теперь? – помолчав, спросила Катя. Она так и не выпускала его руки. – Теперь ты как считаешь?
– Теперь я знаю, – он остановился и развернул её к себе, – что главное – это ты.
Редкие листья облетали с почти голых деревьев, негромко шуршали под ветром. Навстречу прошёл мужчина с весёлой дворнягой. Собака бежала впереди, изредка оглядываясь на хозяина.
Катя не успела проводить её взглядом, потому что Кирилл крепко прижал её к себе, и она ничего больше не могла видеть, кроме его тёмно-синей куртки.
Частный сыщик Антон, хмурый мужик лет тридцати пяти, потребовал у Иры кругленькую сумму. Ей даже пришлось просить денег у отца, соврала, что хочет подучить английский. Это было самое безопасное объяснение, потому что любой покупкой он мог поинтересоваться, так же, как и поездкой за границу, а знание языка проверить невозможно.
