То ли владельцы подпольной студии вели постоянную съёмку того, что там происходило, то ли камера случайно осталась включённой – вернее, несколько камер, потому что съёмка велась с разных точек, но порнухой на этот раз и не пахло. А была снята вполне мирная беседа двух солидных мужчин. Один из них, в незастёгнутой и небрежно заправленной в брюки рубахе, судя по всему, провёл здесь какое-то время в компании девушки древнейшей профессии. Впрочем, девушек могло быть и несколько, они на видео не фигурировали, и, похоже, в квартире, являющейся студией, их или её уже не было.
К солидному, по-барски державшемуся мужику сначала подошёл лысый, который тогда ещё был нелысым, но плешь имел вполне заметную. Он принёс мужику кофе, булочку и красную икру в баночке и исчез. Какой-то отрезок времени был вырезан, потому что к моменту появления следующего персонажа вальяжный мужик кофе выпил и икру съел.
Второй персонаж был совсем неприметный, с мелкими чертами лица, и явно зависел от любителя клубничных развлечений, потому что стоял перед ним почти на полусогнутых. Вальяжный в мятой рубахе подписывал документы, перелистывая страницы. Бумаг оказалось много, десятка два, и каждая страница была отчётливо видна. Это видео тоже смонтировал профи, можно было разглядеть каждую букву.
Экономистом Бородин не был, но к договорам некоторое отношение имел, перевидал их много и вполне уместно предположил, что в тот самый момент государственные денежки переводились на чьи-то личные счета. Скорее всего на счета не вполне одетого дяденьки.
Что заставило сластолюбивого чиновника подписывать документы не в собственном кабинете, никто не узнает, да Бородина это и не волновало. Беспокоило его другое: суммы на бумагах имели такое количество нулей, что за жизнь дурочки-блондинки, пожелавшей, если Людмила права, срубить бабок, Бородин не дал бы и трёх копеек. Даже ему вполне по силам установить её личность, а уж то, что это не проблема для людей с хорошими деньгами, сомневаться не приходится.
На блондинку, хотя это, наверное, и нехорошо, ему было наплевать. Он холодел при мысли, что она может впутать во всё это Катю.
В начале восьмого совсем некстати позвонила Любовь Фёдоровна.
– Глеб, нам сократили деньги по двум договорам. Нужно срочно исправить объёмы работ, если не хотим трудиться бесплатно. Сегодня.
– Хорошо, Любовь Фёдоровна. – Бородин понял, что дело действительно срочное. – Я приеду.
Очень хотелось позвонить Кате, но будить её так рано он не стал.
Сегодня настроение было заметно лучше. Алка засуетилась, и это отлично независимо от того, чем всё закончится. Ире, конечно, до смерти хотелось узнать, какие слухи дошли до Шарманова, но она понимала, что он не скажет, и спокойно с этим смирилась. Какие бы слухи ни ходили, её причастность к Алкиным делам доказать невозможно, а это главное.
То, что Алина всё-таки испугалась, очень радовало. Гораздо неприятнее было бы, если бы она не приняла всерьёз Ириных угроз. Конечно, в этом случае Ира, как и обещала, порно отцу бы обязательно показала, и Алина очутилась бы на улице без копейки, но, во-первых, тогда бы сама Ирина выглядела не слишком красиво, а она всегда хотела казаться доброй и немножко наивной. Чувствовала, что папашке нравится это в ней видеть. Ну а во-вторых, понимание, что Алка дрожит от страха, давало потрясающее удовольствие. Ирина даже не догадывалась, как это приятно.
Сидеть который день дома было невыносимо скучно. Ира опять позвонила матери, но к телефону никто не подошёл. Мобильный тоже оказался вне зоны действия сети.
Глеб не верил, когда она говорила, что у неё никого нет, кроме него, а это было чистой правдой. До Иры никому нет дела. Нужно выходить замуж, понимала она, заводить детей. Годы идут, не успеешь оглянуться, как рожать станет поздно.
Мать вышла замуж в девятнадцать лет и сразу же родила Иру. Правда, счастья ей это не принесло. Вообще-то в семье не принято рассказывать семейные истории, но кое-что из жизни родителей Ира знала. Обе бабушки умерли, когда она училась в старших классах, и по некоторым их высказываниям картина у неё сложилась вполне ясная. Да и родители частенько выясняли отношения, не обращая внимания на дочь.
У отца когда-то была девушка. Они до смерти друг друга любили и существовать порознь не могли. «С Таней такого быть не могло», – выговаривала бабка с отцовской стороны сыну, когда была недовольна невесткой. «На что он тебе сдался», – горевала вторая бабка, сокрушённо глядя на мать. «Выскочила за первого встречного, а с твоей красотой могла любого выбрать. Танечку свою забыть не можешь», – плакала мать после очередной ссоры.
Ира таких реплик помнила много, они, как назло, врезались в память. Наверное, любовь между отцом и Танечкой всё-таки была не столь безмятежной, потому что случился прискорбный факт – мать оказалась беременна Ирой. Отец ребёнка, ясное дело, не хотел, и жениться тоже, но мать проявила твёрдость, аборт делать отказалась, и жениться папеньке пришлось.
До рождения Иры мать где-то училась, но потом в институт не вернулась и никогда не работала. Муж должен обеспечивать семью, учила она Иру. Я не представляю, как можно вставать по будильнику, говорила она работающим подругам. Впрочем, подруг как таковых у неё не было, скорее приятельницы, с которыми можно иногда поболтать от скуки. Во всяком случае, сколько Ира себя помнила, ни одна материна подружка ни разу не забрала её из детского сада, не посидела с ней, когда у родителей были неотложные дела. Так, приходили к матери чайку попить, поболтать, посплетничать.
Когда средств в семье было не слишком много, мать постоянно упрекала отца – ты жалеешь денег на собственного ребёнка! Даже совсем маленькая Ира понимала, что он денег не жалел. «Сделай генетическую экспертизу!» – кричала мать. Что такое генетическая экспертиза, Ира не понимала, а спрашивать почему-то боялась. Потом как-то незаметно узнала и несколько лет после этого вглядывалась в своё лицо, пытаясь понять, похожа она на отца или нет.
Генетической экспертизы он так и не сделал, и Ира, уже вполне взрослая, хотела заказать её сама. Не для чего-то конкретного, а просто чтобы знать правду. Так и не собралась.
Маленькая, она часто мечтала, что родители вдруг станут другими, перестанут ругаться и обзывать друг друга, а по выходным будут кататься с ней на велосипедах.
Она уже давно не мечтала о других родителях. И только теперь поняла, что очень их жалеет.
Ира опять позвонила матери, и вновь никто не снял трубку.
Утро выдалось ясное, солнечное. Оставшиеся на деревьях редкие листья желтели одинокими комочками, напоминая, что скоро опустится на землю бесконечная нудная зима.
Позвонил Глеб, объяснил, что вынужден срочно поехать на работу, зачем-то попросил не выходить из дома, на что Катя недовольно хмыкнула.
Выйти из дома было необходимо, кончился хлеб, и вообще стоило подкупить продуктов.
Сегодня Катя не выглядела такой бледной, как в последние дни, и, подкрасив глаза, осталась собой довольна. Сегодня жизнь вообще казалась немного другой, Катя уже не считала, что впереди её не ждёт ничего, кроме бесконечной тоски и скуки. Она молодая, красивая, и у неё вся жизнь впереди.
