— Валерий Фомич, остановите всех! Скажите полковнику! — подпрыгнул на сиденье ужасно взволнованный Дмитрий. — Я понял… Надо вернуться, надо вернуться…
— Чего ты понял?
— Наркота в машине, на которой мы возвратились с Илляшевской! Марина-то вдруг поменяла «Москвич» на «Жигули»-пикап… Она приняла товар!
— Ясно, — бодро прохрипел Сидорин, с бешеной скоростью опережая кортеж, чтобы догнать «Мерседес» Коломийцева.
Когда машины остановились, Сидорин выскочил из кабины, таща за собой Ряузова. В «Мерседесе» открылась дверца. Удивленный голос Коломийцева спросил:
— Что стряслось, майор?
— Парень прозрел… Говори быстрей.
Дмитрий, глотая слова, рассказал о смене машин, погоне и другие подробности.
— Вполне возможно, а? — меняя хмурость на выражение внезапной надежды, обратился к Харитонову полковник. — Как думаешь, Алексей Иваныч?
— Срочно назад, Василий Василич. — Дальше подполковник Харитонов уже приказывал по сотовому телефону сидевшим в «УАЗе». — Вернуться в «Золотую лилию». Опергруппе! Пусть бойцы махнут через стену. Там всех положить на снег лицом вниз. Вскрыть пикап. Собаку на выявление наркоты.
Микроавтобус с операми развернулся и помчался к «Золотой лилии». Поехали обратно «Мерседес» и следователь с газетчиками. Повторно понадобились свидетели из местной администрации. Под конец развернулся Сидорин.
— Давайте гоните, Валерий Фомич! — возбужденно настаивал Ряузов. — Что же вы?
— Да нам-то куда спешить. Спокойно подкатим и будем смотреть шоу. Главное, чтобы не напрасно…
Подъехав к феминистской крепости, они увидели открытые ворота, беспорядочно, в разных ракурсах остановившиеся машины, фотографирующих и снимающих на видео корреспондентов. У пикапа еще не закончилась яростная борьба. С трудом повалив рыжего Михаила, двое бойцов надевали ему наручники. Другой охранник, пожимая плечами, равнодушно предоставил свои запястья для звонко замкнувшихся браслетов. Он демонстрировал свою непричастность к происходившему и пытался даже острить:
— Вы, ребята, похлеще люблинских крутых будете…
Зато Илляшевская сражалась, как затравленная хищница. Женский бас издавал рычание и выкрикивал страшные ругательства, сопровождая бешеные усилия директрисы стряхнуть вцепившихся в нее камуфляжников. К укрощению хозяйки «Золотой лилии» присоединился подполковник Харитонов.
— Мы редко выписываем женщинам наручники, — тяжело дыша, проговорил он. — Но тут случай редкий, ничего не поделаешь.
— Урод, ублюдок, мусор поганый! — исступленно вопила Илляшевская, взлохмаченная, с раскорябанной шеей и ссадиной на лбу. — Ты еще ответишь за это, грязный коп!
Далее из уст взбешенной дамы звучали такие слова, которые на телевидении заменяются застенчивым писком специальной техники, и к контральто директрисы присоединился сиповатый визг Ольги Куличкиной.
— Я ничего не знаю! Я не поеду! — безуспешно извиваясь змейкой в руках рослого сержанта, доказывала со слезами администратор «Золотой лилии».
— Разберемся. Во всем разберемся, девушка, — не без юмора обещал сержант, снисходительно сдерживая ее детское сопротивление. — Просто так портить вашу молодую жизнь никто не будет.
Впрочем, он из опыта знал, что грациозные с виду, нежные и холеные красотки иногда оказываются поразительными развратницами, а то и убийцами.
Когда специалисты (спаниель в том числе) исследовали капот и приспособленные для тайных перевозок емкости под кузовом пикапа, обнаружилось такое количество упаковок с наркотическим порошком, что повидавшие всякое комитетские опера растерялись. Приступил к предварительному опознанию найденного товара майор Голомбаго-Тисман. Открыв упаковки, он понюхал зелье. На полноватом лице майора отобразилось полное удовлетворение проведенной дегустацией.
— Это героин, Вадим Борисович? — с уважительной интонацией по отношению к специфическим знаниям токсиколога спросил полковник Коломийцев. Он потер ладони жестом гурмана перед изысканным шедевром кулинарии.
— Героин высшего, так сказать, качества. А здесь, — Голомбаго-Тисман указал на более продолговатые пакеты из пленки, — скорее всего амфетамин. Синтетический наркотик очень жесткого действия. Смертельных случаев масса даже без превышения дозы. Адское зелье. И, как будто в насмешку, гораздо дешевле героина. В принципе изготовителей и распространителей следует приговаривать к высшей мере, как организаторов массового убийства.
— К сожалению, такое у нас законом не предусматривается, — вздохнув, произнес Харитонов.
— Илляшевская, между прочим, тоже относится к чудовищам, из-за которых гибнут тысячи молодых людей, — с обычным выражением раздражения на усталом лице повернулся к Ряузову Сидорин, желая развеять малейшее романтическое сочувствие юноши, побывавшего в объятиях директрисы. Об этом опытный опер по некоторым психологическим признакам догадался.
— Какой же доход собирались получить хозяева этой груды упаковок? — заинтересованно блестя плутоватым взглядом, вытягивал сенсационные факты корреспондент из «суверенной» газеты.
Полковник Коломийцев сделал на лбу гармошку, как очевидное проявление профессиональной премудрости. Затем благостно разгладил лицо и протяжно проговорил, словно демонстрируя газетчикам и подчиненным свой уникальный опыт:
— Определю на глазок. Думаю, героина здесь примерно на восемьдесят миллионов американских долларов. Или на сто.
— Сколько… миллионов? — не поверил корреспондент, бледнея от душевного потрясения.
Сидорин и Дмитрий снова оказались на высоком крыльце. Мимо них в приподнятом настроении спустились по ступенькам старшие офицеры и местные управленцы. Впрочем, последние, возможно, испытывали очень сложные чувства, так как были знакомы с шеф-директором «Золотой лилии». И некие деловые отношения между ними не исключались.
Машины глухо заурчали моторами, увозя следователей, оперов, газетчиков, Илляшевскую и ее приближенных. Последней покинула территорию «Золотой лилии» «Волга» Сидорина.
— Премию получишь от комитетского начальства. Деньги к деньгам. — Сидорин ухмыльнулся. — Мне объявят благодарность. Премию вряд ли дадут. Ты герой со стороны, а я опер из другого ведомства. В принципе мое участие не приветствуется. Когда будем отмечать, Ряузов?
— Как скажете, Валерий Фомич.
За кирпичной стеной, над ельником, озерцами разливался туман. Опять потеплело. Снег падал редкий, крупный и мокрый. Из багровой мглы выползло солнце и осветило кортеж автомобилей, движущийся по дороге.
Расследование правонарушений директрисы Илляшевской и связанных с ней наркодельцов шло своим чередом.
Однажды поздно вечером Валентина Белкина остановили двое: один высокий худощавый, другой меньше ростом, но плотный и широкоплечий — оба в коротких куртках и черных масках бойцов по борьбе с организованной преступностью. Завязалась драка, после которой Белкин, несмотря на свою подвижность и тренированность, попал в хирургическое отделение Первой градской больницы. Врачи зафиксировали перелом правой руки, двух ребер, нижней челюсти и переносицы. Белкин не догадывался, кто на него напал. Оперу, пришедшему к нему для опроса, ничем помочь не сумел. Тем не менее он пробыл в хирургическом отделении почти месяц.
