Зик и Шона пытаются поговорить со мной, но никто из нас не может долгое время перекрикивать шум, и в итоге мы умолкаем.
Макс встает из-за стола и поднимает руки, призывая к порядку. Максу подчиняется почти все сборище, однако даже он не может добиться полной тишины от лихачей. Некоторые из них продолжают болтать и шутить как ни в чем не бывало. Тем не менее я прекрасно его слышу.
– Несколько недель назад кучка тощих и напуганных неофитов капнула своей кровью на угли и совершила большой прыжок во фракцию Лихачества, – произносит он. – Если честно, я не предполагал, что кто-то из вас переживет свой первый день в нашей фракции. – Он делает паузу в ожидании смеха, и мы хохочем, хотя шутка вышла не слишком удачной. – Я рад сообщить, что в этом году все неофиты набрали необходимое количество баллов, чтобы стать членами Лихачества!
Зал ликует. Несмотря на уверенность в том, что их не исключат, Зик и Шона обмениваются взволнованными взглядами – наш рейтинг по-прежнему будет определять то, какую работу мы сможем выбрать во фракции. Зик кладет руку на плечо Шоны и слегка сжимает. А я почему-то опять чувствую себя одиноким.
– Не будем долго откладывать, – продолжает Макс. – Ведь наши неофиты уже не могут дождаться результатов. Итак, двенадцать новых членов Лихачества!
Имена неофитов появляются на экране позади Макса. Он огромный, и его видно даже в конце зала. Я по привычке ищу имена Шоны и Зика:
6. Зик.
7. Эш.
8. Шона.
Мое напряжение сразу же частично спадает. Я шарю глазами по списку, и на миг меня охватывает паника. Неужели я вылетел из фракции? Но потом я замечаю свое имя на самом верху:
1. Четыре.
2. Эрик.
Шона кричит, и они с Зиком душат меня в объятиях так, что под их весом я почти прогибаюсь к полу. Я смеюсь и протягиваю руки, чтобы обнять их в ответ. Во время суматохи я умудрился уронить свой ролл – я давлю его ботинком и улыбаюсь во весь рот, когда окружающие меня люди – даже те, кого не знаю, добродушно хлопают меня по плечу и скандируют мое имя. Да, теперь меня зовут просто «Четыре». Я стал одним из них. Я – лихач, и все разговоры о моем происхождении в прошлом. Я уже не Тобиас Итон, и никогда им не буду. Я – лихач.
* * *
Этой ночью от восторга у меня кружится голова. Я съел так много, что с трудом выбрался из-за стола. Но я все-таки ускользнул с празднования. Теперь я тащусь мимо Ямы, к холлу «Спайра». Я выхожу и вдыхаю холодный и освежающий ночной воздух. Он не такой горячий и спертый, как в столовой. Я направляюсь в сторону рельсов.
Сейчас во мне бурлит энергия, и я не способен неподвижно стоять на месте. Надвигается поезд, фара на его кабине мигает, когда он приближается ко мне. Он мчится по рельсам, заряжая меня силой, гремя в ушах, словно гром. Я наклоняюсь ближе, впервые смакуя острое ощущение в животе, возникшее от страха и адреналина. Я сам захотел приблизиться к чему-то опасному! Внезапно я различаю в темноте темный силуэт человека, застывшего в последнем вагоне. Высокая худая женская фигура, высунувшаяся наружу и цепляющаяся за одну из ручек. На мгновение, когда размытое пятно поезда проносится мимо меня, я вижу черные кудрявые волосы и нос с горбинкой. Она выглядит почти как моя мама. И она уезжает на этом поезде.
Сын
Моя маленькая квартирка совсем пустая, по углам на полу остались следы от метлы. У меня нет мебели, чтобы заполнить пространство, не считая одежды из Альтруизма, которой забито дно моей сумки. Я кидаю ее на голый матрас и осматриваю ящики под кроватью на предмет наличия простыней. Я доволен результатами лотереи Лихачества, поскольку оказался первым в списке и, в отличие от других общительных неофитов, я хотел жить один. Другие, как, например, Зик и Шона, выросли среди лихачей, поэтому они бы не вынесли тихую жизнь без дружеских стычек, ссор и болтовни. Я быстро застилаю кровать, сильно натягивая простыню, и в результате она почти подходит по размеру. Ткань кое-где потерлась – от моли или от предыдущего использования, я не знаю точно. Голубое одеяло пахнет кедром и пылью. Открыв сумку со своим скромным имуществом, я достаю рубашку Альтруизма – ту самую, которую мне пришлось разорвать, чтобы обмотать рану на руке. Она выглядит маленькой – сомневаюсь, что она пришлась бы мне впору, если бы я попытался надеть ее теперь, но я даже не пытаюсь ее примерить, а просто складываю ее и швыряю в ящик.
В дверь стучат, и я говорю: «Входите!» – ожидая увидеть Зика или Шону. Но на пороге появляется Макс – высокий темнокожий мужчина с разбитыми костяшками. Он вваливается в мою квартиру, скрестив руки на груди. Макс обводит комнату взглядом и поджимает губы, с отвращением глядя на мои серые штаны, лежащие на кровати. Реакция Макса немного смущает – в Городе мало кто выбирает Альтруизм в качестве своей фракции, но и мало кто ненавидит альтруистов. Наверное, передо мной один из таких типов.
Я стою, гадая, что сказать. У меня в квартире – лидер фракции Лихачества.
– Здравствуйте, – выдавливаю я.
– Извини, что отвлекаю. Я удивлен, что ты не стал жить в одной квартире со своими друзьями. Ты ведь подружился с кем-нибудь?
– Да, – киваю я. – Просто мне так более привычно.
– Думаю, потребуется время, чтобы оставить старые привычки в прошлом. – Макс слегка касается столешницы на моей крошечной кухне, смотрит на пыль на кончике своего пальца и вытирает его о штаны.
Меня он тоже окидывает критическим взглядом, давая мне понять, что мне нужно как можно скорее распрощаться с Альтруизмом. Если бы я еще был неофитом, его мрачное лицо обеспокоило бы меня, но теперь я – лихач, и Макс не может отобрать у меня это звание, каким бы Сухарем я ему ни казался. Или может?
– Сегодня после обеда ты выберешь свою работу, – заявляет он. – У тебя есть какие-то предпочтения?
– Все зависит от того, какие задания сейчас есть во фракции, – отвечаю я. – Я бы хотел заниматься чем-нибудь, связанным с преподаванием. Как Амар…
– Полагаю, что высококлассный лихач способен на большее, чем быть инструктором и натаскивать неофитов, – произносит Макс, вопросительно приподнимая брови, и я замечаю, что одна из них не двигается – ее пересекает шрам. – Я пришел, потому что тебе представилась отличная возможность.
Он выдвигает стул из-за маленького столика, поворачивает его и садится задом наперед. Его черные ботинки облеплены светло-коричневой грязью, а заскорузлые шнурки завязаны в узел. Вероятно, он самый старый лихач, которого я когда-либо видел, но у него, конечно, стальной характер.
– Если честно, один из моих коллег становится староват для подобной работы, – продолжает Макс. Я сажусь на краешек кровати. – Остальные четыре лидера считают, что было бы неплохо освежить состав руководства. Самый юный лидер отвечает за новые идеи для членов Лихачества и неофитов. Ты бы нам пригодился. Мы думали взять кого-нибудь из последних неофитов на обучающую программу, чтобы посмотреть, есть ли среди них достойные кандидаты. Ты нам идеально подходишь.
