Вернон закрыл глаза и поднял подбородок, словно благодаря белую пустоту потолка.
– Вот и славно. Дельфин, как никто другой, заслуживает спасения. Теперь расскажите, что произошло.
– Фамилия Дравидян вам знакома?
– Если вы о капитане ультранавтов, то да, более чем. Что случилось?
– А вы не помните?
– Если бы помнил, не спрашивал бы.
«Та же история, что у Энтони Теобальда, – подумал Дрейфус. – Воспоминаний о последних событиях не сохранилось, потому что записывающие системы не успели обновить беты в ядрах процессора».
– Ваш анклав уничтожен, – сказал он вслух. – Капитан – мы считаем, что приказы отдавал Дравидян, – спалил его квантовым лучом.
– Дравидян не стал бы… – Вернон не договорил, лишь теперь осознав чудовищность преступления. – Поверить не могу, что он совершил такой ужасный, не укладывающийся в голове поступок. Анклав ведь точно уничтожен?
– Я сам прополз по его искореженному обломку. Вещдоки очень серьезные, и один свидетель утверждает, что Дравидян разозлился из-за сорванной сделки.
Вернон стиснул ладонями виски и зажмурился:
– Помню, мы почти обо всем договорились, и тут пришло сообщение… Его получила Дельфин.
– О том, что не стоит доверять Дравидяну?
– О том, что мы можем выручить куда больше. Энтони Теобальд, конечно, вышел из себя. Он так рассчитывал на те деньги, что был готов продать работы Дельфин по стоимости лома. – Для пущей выразительности Вернон сжал кулаки. – Величайшее творение ее жизни. Ее душа! Разве мог я спокойно смотреть, как шедевры уходят за бесценок?!
– Получается, это вы с Дельфин прервали переговоры.
– Мы не хотели оскорблять Дравидяна.
– Но он оскорбился.
– Дравидян казался раздосадованным, словно впрямь считал, что предлагает справедливую цену за работы Дельфин. Мол, в следующий раз он дважды подумает, прежде чем с нами связываться. Мол, срывать переговоры на такой поздней стадии – верх непорядочности. – Трежан покачал головой. – Но слова – одно, а чтобы уничтожить родной анклав Дельфин… Непохоже было, что Дравидян настолько рассвирепел. По-моему, между злостью и желанием убить большая разница.
– Разница меньше, чем вам кажется.
– Префект, вы же не думаете всерьез, что Дравидян на такое способен?
– Вернемся к Дельфин. Она занималась искусством?
– Мы так считали.
– Каким именно видом искусства?
– В основном скульптурой. Ее работы великолепны. Недаром она стремилась продать их подороже.
Дрейфусу вспомнилось лицо, высеченное из камня, которое он видел на разрушенном анклаве. Скульптура, бесспорно, сделана мастером, но как вещдок она оказалась совершенно бесполезной.
– Во время атаки Дельфин над чем-то работала?
– Не в сам момент атаки, но она уже несколько месяцев делала большую скульптуру. Из серии скульптурных портретов Ласкаля. – Вернон пожал плечами. – Это очередной этап ее творчества.
Фамилия Ласкаль показалась Дрейфусу знакомой, как и каменное лицо, но одно другого не объясняло, по крайней мере с ходу. Скульптура, конечно, произведение искусства – но это и ключик к характеру Дельфин. Ключик, который поможет понять ее роль в случившемся.
– Вы с Дельфин были женаты? – спросил он.
– Собирались пожениться. Анклав испытывал финансовые сложности, и Энтони Теобальд надеялся решить часть проблем, подыскав для дочери мужа из другого анклава. С торгово-промышленным «кольцом» Макро-Гектор он сотрудничал довольно давно. Мы сделали для этого анклава систему защиты от столкновений, и до конца он с нами не расплатился. Я был наследником влиятельнейшего клана Макро-Гектора. Переговоры велись у нас с Дельфин за спиной. Нам это не нравилось. – Вернон грустно улыбнулся. – Но и не мешало любить друг друга по-настоящему.
– Энтони Теобальд добился желаемого.
– Не совсем. Моя семья видела во мне будущее бизнеса, нового партнера в производстве систем защиты. Увы, я строил иные планы – решил покинуть родной анклав, порвать с семьей, бизнесом и перебраться в «пузырь» к Дельфин. Вдохновленный ее искусством, я решил, что и у меня есть нераскрытый талант. Месяца через три понял, что во мне гений не погибает.
– Порой на это уходит целая жизнь.
– Зато я почувствовал, что способен помочь Дельфин: стать ее агентом, посредником, брокером – называйте, как хотите.
– Вряд ли такое развитие событий обрадовало Энтони Теобальда: вы порываете с богатой семьей, а потом мешаете сделке с Дравидяном.
– Именно так мне показалось.
– Как, по-вашему, мог он в гневе расправиться с дочерью и всей семьей?
– Нет. Мы с Энтони Теобальдом во многом не соглашались, но дочь он любил. Он тут ни при чем. – Вернон Трежан испытующе глянул на Дрейфуса. – Зачем вам другие версии, если есть Дравидян?
– Боюсь что-нибудь упустить. Вы ведь поделитесь со мной, если появятся новые мысли?
– Разумеется! – ответил молодой человек и вдруг помрачнел. – Если пойму, что могу вам доверять.
– Почему сомневаетесь?
– Для начала – где доказательства того, что вы префект, а Раскин-Сарторий разрушен? Что, если меня похитили инфопираты, а это вовсе не анклав «Доспехов»?
– Мне вас не убедить, что бы я ни сказал и ни сделал.
– Понимаю, – проговорил Вернон после долгого молчания, – и пока чувствую, что увиденного и услышанного недостаточно для принятия правильного решения.
– Если вы имеете какие-либо сведения, способные помочь расследованию, вам следует немедленно поделиться ими со мной.
– Я хочу поговорить с Дельфин.
– Исключено. Вы важные свидетели. Не могу допустить, чтобы ваши показания стали несостоятельными.
– Префект, мы любим друг друга.
– Любили не вы, а ваши человеческие ипостаси. Почувствуйте разницу.
– На самом деле вы в нас не верите, да, префект?
– Вы сами в себя не верите.
– Дельфин верит, префект. Искренне верит. Остальное для меня не важно. – Глаза Вернона так и буравили Дрейфуса. – Расправляйтесь со мной как угодно, а Дельфин пощадите.
– Дезактивировать, – приказал Дрейфус.
Когда кабинет опустел, Том поднял компад, который держал между коленями, и записал свои впечатления о Верноне, по старинке пользуясь стилосом, – так ему больше нравилось. Только смутная тревога мешала работать, и избавиться от нее не удавалось. Бета-симулякров он опрашивал не раз и не два, поэтому считал, что хорошо знает их повадки. Никогда прежде Том не чувствовал в цифровом дубликате душу и не сказал бы, что почувствовал ее на этот раз. Однако чем-то этот раз отличался. Впервые Том испытывал потребность заручиться доверием бета-копии и размышлял о том, что для этого понадобится.
