14
В тумане
Морврин вырвал стрелы, угодившие ему в руку и в бок, но яд продолжал распространяться в нем, обжигая его внутренности подобно расплавленному свинцу. Он бежал куда глаза глядят в течение всей ночи через леса и через холмы. Затем, поскольку его ноги устали так, что он уже не мог бежать, он перешел на шаг, опираясь на прочную сухую ветку, как на костыль. Когда у него начиналось такое сильное головокружение, что возникала опасность, что он потеряет сознание, он останавливался и выпивал немного снадобья, представлявшего собой настой омелы, который брал с собой каждый эльф, отправляющийся в путешествие и который, как считалось, обладал целебными свойствами. Целебных свойств этого настоя, к сожалению, хватало только для того, чтобы он, Морврин, мог подняться с земли и пойти — шаг за шагом — дальше, продвигаясь вперед со звериным упорством и при этом толком не зная, куда он вообще идет. Он шел, казалось, только для того, чтобы в конце концов все равно умереть в каком-нибудь отдаленном месте, когда яд полностью выест его изнутри.
Утро было мрачным. Туман серой и холодной завесой покрывал травы. Сквозь него проглядывал унылый пейзаж — голые, без единого дерева, холмы, тянувшиеся, похоже, аж до самой линии горизонта. От непрекращающегося моросящего дождя одежда Морврина промокла, а его длинные черные волосы прилипли к бледному лицу. Эта влага ослабила пожирающий его жар настолько, что он смог присесть на пригорок и немного отдышаться, не опасаясь при этом, что не сумеет затем подняться на ноги. Впервые после того, как наступила ночь, у него появилась возможность поразмыслить над тем, что произошло.
Стрелы, которые вонзились в него, были эльфийскими. По крайней мере, в этом он был абсолютно уверен. Эльфийскими были и некоторые силуэты, которые он заметил во время совершенного на него и его спутников нападения. Однако яд, который его сейчас пожирал, не был одним из ядов, используемых эльфами. Кроме того, среди нападавших была женщина. В этом он тоже был абсолютно уверен. На него и его спутников, наверное, напала ватага разбойников, рыскавших по дорогам и грабивших попадающихся им путников… То, что он бросился сломя голову наутек, теперь казалось ему ужасной ошибкой. Он ведь все равно умрет, и об этом уже не узнает никто. Кер наверняка подумает, что эти эльфы действовали по его, Морврина, распоряжению, что он жив-здоров и попросту решил избавиться от сопровождавших его людей. Бессмысленность этого нападения и тот факт, что данная резня не давала ему абсолютно никакой выгоды и даже лишала его единственной зацепки, которая могла привести его к Ллиане, — все это не выдержит натиска фактов. Воины короля — возможно, абсолютно все, в том числе и барон Горлуа — были убиты, а он, Морврин, исчез. Союз будет расторгнут…
Морврин посмотрел на свои ладони, которые почему-то охватила неудержимая дрожь. Яд его, похоже, постепенно одолевал, но он еще не полностью сломлен. Если он, Морврин, еще может идти, значит, яд его еще не одолел. Он постарается продержаться как можно дольше — во всяком случае, до тех пор, пока не встретит кого-нибудь, с кем можно будет поговорить, с кем можно будет передать послание, адресованное королю… Эльф глубоко вздохнул и откинул назад пряди волос, закрывавшие ему лицо. Туман так и не рассеялся. День обещал быть пасмурным, без солнца. Ну что ж, тем лучше… Холод и моросящий дождь, возможно, позволят ему продержаться еще несколько часов.
В середине дня поднялся ветер. Дождь полил сильнее, и это позволило эльфу утолить мучившую его жажду. Затем между серыми тучами кое-где пробились солнечные лучи. На небе даже появилась радуга, и Морврин остановился, чтобы полюбоваться ею.
И тут он ее увидел.
Это была женщина, облаченная в длинный белый плащ и сидевшая верхом на лошади светлой масти, которая стояла на пригорке. Женщина смотрела на него, не двигаясь. Она находилась слишком далеко от Морврина, а потому он не мог рассмотреть черты и уж тем более выражение ее лица. Она не двигалась потому, что он поднялся с земли и сам направился, ковыляя, к ней. Эльфу подумалось, что он в своих мокрых одеждах и со своей палкой-«костылем» похож, наверное, на нищего. Собравшись с силами, он откинул в сторону эту палку и пошел к всаднице таким размеренным шагом, на какой только был способен, однако чем дальше он шел, тем более нереальным и далеким казался ее силуэт.
«Это не женщина… — подумал эльф. — Ни одна женщина-человек не ездит верхом одна, да еще и под дождем».
Каждый шаг причинял ему боль. Пот, струившийся по лбу, застилал ему глаза и еще больше затуманивал представшее перед его взором видение. Силуэт всадницы стал расплывчатым, как мираж, и был теперь больше похож на белое пятно на фоне темного неба.
«Это не женщина. Это богиня Дану».
Морврин протянул к ней руки, различая теперь лишь какое-то сияние. Ему показалось, что его мучения закончатся, как только он до него дойдет. Мертвые не испытывают страданий.
«Дану… Прародительница пришла за мной. Я уже мертв…»
Морврин рухнул на землю на расстоянии одной туазы от всадницы. Все еще не потеряв окончательно сознания, он почувствовал запах земли и ощутил холодное прикосновение влажной травы к своему лицу и ладоням. Он не испытывал больше ни грусти, ни боли. Ему захотелось, чтобы и дальше шел дождь и чтобы ветер заставлял шуршать травы на этой равнине, на которой он умирал.
Холодная белая ладонь отвела в сторону прядь волос, прилипшую к щеке, а затем он почувствовал, что его переворачивают на спину. Над ним появилось лицо женщины.
— Дана…
Женщина не двигалась. Она просто молча смотрела на него, наклонившись над ним.
— Дана…
— Я не Дана. Меня зовут Алдан. Я — владелица этих земель. Вы потеряли много крови… Не говорите больше ничего. Я постараюсь вас исцелить.
Мир, казалось, перестал существовать. Туман скрыл из вида горы, снег и деревья, он заглушал звуки шагов. Не чувствовалось ни малейшего запаха, не слышалось ни малейшего шума. Ллиана шла первой, держа наготове лук и стрелу и не имея ни малейшего понятия о том, куда она идет. Она и ее спутники направились в ту сторону, где восходит солнце. Они несли Гамлина по очереди. Они двигались по уклону, который должен был привести их к ущелью Агор-Дол, находящемуся очень далеко от пылающих башен и шума битвы. Гоблины, похоже, присоединились к начатому отрядом Махеоласа штурму башни карликов. Об этом свидетельствовали их воинственные крики, эхо которых раздавалось снова и снова. А затем все это — башня, Махеолас, Тилль и Черные Земли — исчезло в тумане.
Ллиана шла, почти ни о чем не думая и видя вокруг себя только скалы и тучи. Ее уже даже не интересовало, идут ли ее спутники вслед за ней. Она пыталась удрать из Черных Земель. Все остальное не имело значения.
Так проходил час за часом. Небо все время было затянуто тучами. Когда тот, кто нес Гамлина, выбивался из сил, они делали остановку и пили немного растаявшего снега или же пытались подавить голод тем, что жевали какой-нибудь корень. Иногда они засыпали, утомленные несколькими днями ходьбы. Иногда Гамлин находил в себе достаточно сил для того, чтобы пропеть вполголоса одну из своих песен. Пел он негромким голосом, похожим на журчание ручья.
