Еще живых орков оставалось совсем немного, и на каждого из них наседало по два-три разъяренных эльфа. Те из орков, которые попытались повернуться и броситься наутек, тут же получали по нескольку стрел в спину, а те, которые попытались сдаться в плен, были тут же убиты кинжалами. Вскоре на месте этой кровавой битвы воцарилась тишина.
Позднее, когда один из патрулей орков отважился дойти до этого места, чтобы попытаться выяснить, что же произошло с их собратьями, орки увидели около полусотни отрезанных голов, разложенных в одну линию на песке и смочивших этот песок вытекающей из них черной кровью. Все остальное — тела и оружие — куда-то исчезло.
9
В Красных Горах
Балдвин проснулся незадолго до рассвета и машинально схватился правой рукой за рукоять своей секиры. Ему спросонья — да еще к тому же после тревожного сна — показалось, что он находится в каком-то темном и вонючем подземелье — там, где обитают мертвые. С вытаращенными глазами и колотящимся сердцем карлик быстро вскочил со своей постели, представляющей собой заплесневелую солому, накрытую разорванными простынями. Узнав стены узкого помещения, которое он сделал своей спальней, он с громким вздохом присел обратно на постель. Невзрачная это была спальня, явно не достойная сына Твора, властелина Даль-Вида и короля карликов, живущих в Красных Горах. В этом помещении все еще чувствовался запах пива, которые раньше хранили здесь в бочках, и в это было его единственное достоинство. Стены из необтесанного камня, ни одного окна, пол из утрамбованной земли, зажженный фитиль, плавающий в плошке с маслом и являющийся единственным источником света… Балдвин уселся на постели и затем долго почесывал свою седеющую бороду, голову и руки. Уже по меньшей мере месяц он не мылся. Материя его рубашки, ставшая плотной из-за пропитавших ее копоти, крови и пота, его ступни, почерневшие от грязи, и необходимость облачаться в кожаную кольчугу с заклепками и надевать тяжелые сапоги, брошенные в углу этой комнатушки, испортили ему настроение еще до того, как он успел поразмыслить об ожидавшем его дне.
Как только рассвело, снова начался обстрел. Монстры, явившись сюда, разрушили все передовые посты и все башни, защищающие подступы к проходу в горах, называющемуся Агор-Дол, и это дало им возможность подтащить их метательные орудия к крепости, защищающей сам этот проход, на такое расстояние, с которого они уже могли ее обстреливать. Катапульты… Каждая из этих метательных машин, находясь вне зоны обстрела из имеющихся у карликов баллист, обрушивала на стены их крепости либо каменные глыбы весом аж до двухсот фунтов, либо глиняные кувшины с подожженной смолой, либо что-то еще в этом роде. Зубцы и дозорный путь крепостной стены, охраняющей Великие Ворота, были уже изуродованы до неузнаваемости. На всей этой стене — от одного края до другого — не осталось уже ни одного неповрежденного камня. Все камни почернели и растрескались. Нахождение на укреплениях теперь было равносильно самоубийству, и сдерживать монстров позволяли уже только лишь угловые сторожевые вышки, бойницы и башни, снабженные галереями с навесными бойницами. Однако скоро и эти последние оборонительные сооружения будут разрушены, и тогда уже станет невозможно сдерживать натиск монстров, если те пойдут на штурм. Это был вопрос всего лишь нескольких дней. А может, уже сегодняшний день станет последним… Именно такие мысли приходили в голову Балдвина в течение вот уже недели, но крепость Агор-Дол все еще держалась. Ее защитникам было чем гордиться, причем независимо от того, что произойдет дальше…
Ну да ладно, уже пора вставать и одеваться, пока снова не начнется светопреставление. Балдвин натянул на себя свои короткие штаны и обул сапоги. За ними последовала его тяжелая кольчуга, зашнуровывать которую он не стал. Карлик застегнул у себя на талии широкий пояс, на котором висел в ножнах кинжал, вытащил свою бороду из-под кожаных доспехов и вышел из «спальни». В коридорах того, что когда-то было погребами крепости, по всему полу лежали тяжело раненые, причем чаще всего на голых камнях. Воины, раненные легко, дремали, сидя на каменных ступеньках лестниц, ведущих в караульные помещения. Эти помещения были почти полностью — кроме центрального прохода — заняты спящими и храпящими воинами. Дух там стоял тяжелый. В глубине караульных помещений — вокруг очага — одни повара подогревали вино, ароматизированное пряностями, а другие раздавали хлеб и копченое сало тем, кто уже проснулся. Ну что же, еды пока что еще имелось предостаточно… Король подошел к выстроившейся очереди измученных солдат, встал в конце этой очереди, даже и не пытаясь сделать так, чтобы его узнали, и, когда и ему дали порцию еды, пошел вслед за солдатами на дозорный путь крепостной стены, где можно было кушать на свежем воздухе.
Держа в руках миску с дымящейся едой, Балдвин благоразумно остановился в нескольких шагах от края крепостной стены. Уже прошло то время, когда можно было смело перегнуться через ее край и посмотреть на врага. Тот, кто подходил к зубцам крепостной стены, теперь уже рисковал стать хорошей мишенью для стрел и свинцовых шаров, которыми поражали карликов монстры с деревянных башен, сооруженных ими на расстоянии менее десяти першей
[53]
от стен крепости. Даже на таком расстоянии и даже в сумерках раннего утра у короля похолодела кровь в жилах от того зрелища, которое предстало перед его глазами. Ущелье с очень высокими и обрывистыми склонами, ведущее к Великим Воротам, было усеяно тысячами светящихся точек. Это были костры, разведенные огромным войском, которое стало там лагерем и которое было похоже на мощный поток воды, под напором которого преградившая ему путь плотина уже вот-вот должна была рухнуть. Справа, на поверхности головокружительного склона горы, нависавшего над этим ущельем, властелин Даль-Вида различил гигантскую дверь и ее опорный столб, ничем не выделяющиеся на каменной поверхности склона. Это был один из шедевров мастеров-каменщиков, живших в древние времена. Эта гигантская дверь, заметить которую было невозможно, если только не знать ее точное месторасположение, являлась единственным выходом из широкого туннеля, прорытого аж до недр гор. Точнее говоря, она являлась своего рода выходом из канала, ведущего к перемычке, сдерживающей огненное сердце спящего вулкана. Монстры, по-видимому, скоро узнают, почему Красные Горы называются именно так… Когда все уже подойдет к концу, когда их напирающие полчища уже почти захватят Агор-Дол, ему, королю Балдвину, придется отдать приказ, о котором его предки на протяжении многих веков думали с ужасом, надеясь, что лично им его отдавать не придется: сломать перемычку, открыть гигантскую дверь и утопить нападающих и саму крепость в потоке огненной лавы. Никто из тех, кто будет находиться в это время в крепости или возле нее, не выживет — начиная с тех нескольких храбрецов, которые согласятся спуститься глубоко внутрь горы, чтобы разрушить перемычку. Войско монстров при этом потеряет тысячи воинов, а этот проход через горы станет на долгое время закрытым…
В этот момент, когда лучезарное солнце уже осветило вершины гор, Балдвин дал себе клятву, что лично возглавит группу храбрецов, которые сломают перемычку. Его смерть, несомненно, будет быстрой, и его тело станет частью этих — столь любимых им — гор. Такая смерть казалась ему очень даже почетной… Радуясь перспективе благодаря такому подвигу войти в легенды о его знатном роде, он с горделивым видом приподнял подбородок, посмотрел на голубое небо и сделал большой глоток теплого вина. Дурное настроение улетучилось, и на душе у него стало спокойно. Ему даже захотелось, чтобы эта игра — взрослая игра в войну — поскорее продолжилась. Она тут же и началась: послышался глухой и зловещий скрип, который уже давно приучились бояться карлики Агор-Дола. Это первая из катапульт войска монстров, придя в движение, метнула свой смертоносный груз в сторону крепости.
