Арианвен поднялась на ноги, и ее примеру тут же последовали все остальные члены совета.
— Мы поговорим сегодня вечером. Я предлагаю вам пожить у нас до окончания Альбана Эльведа. А затем мы вместе решим, как следует поступить.
— Это для нас большая честь, моя королева, — ответил, слегка кланяясь, властелин Высокого Леса.
Арианвен кивнула ему и пошла прочь. Вслед за ней зашагал ее муж.
— Я понимаю, что ты гордишься своей дочерью, но ты все же сгони с себя этот довольный вид, — прошептала она, когда они отошли на приличное расстояние. — Она ведь, как ты и сам сказал, могла расстаться с жизнью!
— Да, моя королева, — сказал Морврин, не переставая улыбаться. — Но все-таки… Она убила черного волка!
Говорят, что в битве при Маг Туиред было убито сто тысяч воинов племени Фир Болг. Однако в этом сражении пали также очень многие из воинов Племен богини Дану — Туата Де Дананн, — и еще больше из них получили различные ранения.
Король Нуада во время поединка со Сренгом потерял руку. К счастью, наука, которой владели Туата Де Дананн, позволила ему не остаться калекой. Бог-врачеватель Диан Кехт заменил отрубленную руку серебряной рукой, изготовленной карликом Кредне. Она была изготовлена очень искусно, и карлики гордятся этим до сих пор. Эта рука была почти как настоящая, и этого бога с тех пор стали называть Нуадой Эргетламом, то есть «Нуадой Серебряноруким».
Позднее, когда боги уходили из этого мира, Нуада вспомнил о таланте Кредне и в память о нем подарил народу карликов свой меч — один из четырех талисманов Племен богини Дану. Карлики на своем грубом языке стали называть его «Каледвх», что означает «Разящая Молния». Среди людей же и эльфов этот меч известен под названием «Экскалибур».
Этот эпизод является первым упоминанием о народе карликов в истории мира, и именно поэтому они и сегодня хвастаются, что являются первым из Племен богини Дану, ставя себя впереди эльфов, людей и демонов из Черных Земель.
Нам, конечно же, известно, что это все ерунда, однако карлики являются такими тщеславными, что лучше им в данном случае не перечить…
6
Махеолас
Улицы городка были пустынными. Вдоль них дул порывистый ветер, несший с собой снежную крупу, при ударе крупинок о кожу казалось, что ее пронзают острые иголки. Это то время, когда следует сидеть дома, возле горячего очага, закрыв все ставни и попивая теплое пиво, а не шастать по заснеженным и обледеневшим улицам, рискуя поскользнуться, упасть и сломать себе что-нибудь, тем более что почти наступила ночь и уже ничего не видно на расстоянии каких-нибудь нескольких шагов. Барон Вефрельд, сопровождаемый четырьмя людьми (которые были так сильно закутаны во всевозможные одежды, что напоминали тех толстых торговцев, которых всегда полным-полно в погожие дни на ярмарках), непрерывно ругался с того самого момента, как его вырвали из тепла его донжона
[12]
. Факелы, которые несли сопровождающие барона люди, отбрасывали причудливые тени на глинобитные стены низеньких домов, образующих центральную улицу. Проходя мимо этих домов, барон и его спутники слышали смех, позвякивание посуды и — иногда — мычание скотины, которую жители в холодное время года держали внутри своих домов. Эти звуки обычной беззаботной жизни еще больше портили настроение и барону, и тем, кто его сопровождал.
Когда они наконец-таки подошли к крепостной стене, ветер неожиданно стих, и пробившиеся сквозь тучи желтоватые лучи заходящего солнца осветили дозорный путь крепостной стены, покрытый снегом и льдом. При каких-нибудь других обстоятельствах Вефрельд остановился бы, чтобы полюбоваться закатом, и, возможно, даже произнес бы себе под нос несколько строф из какой-нибудь поэмы, полной эмоций, однако сейчас единственной эмоцией, которую он испытывал, был гнев, от которого у него пульсировала кровь в висках и который хотя и не мог согреть его тело, но зато воспламенял его сердце.
— Эй, вы! — крикнул он хриплым голосом, увидев на крепостной стене часовых. — Где они, эти ваши варвары?
Если ему кто-то что-то и ответил, он все равно этого ответа не услышал. Стражники — полдюжины лучников и копейщиков, притоптывающих ногами, чтобы согреться, возле костра и тоже закутанных во всевозможные одежды — неохотно встали на свои места на крепостной стене с таким выражением лиц, которое свидетельствовало о том, что они не питают очень большого уважения к новому хозяину города. Вефрельду пришлось подняться к ним на стену для того, чтобы один из них соизволил обнажить голову и заговорить с ним.
— Господин барон, — сказал он, показывая взглядом за пределы крепости, — там пришли какие-то люди, которые настаивают на том, чтобы вы с ними встретились.
— Ну и зачем тогда было, черт побери, звать меня сюда?! Их можно было просто привести ко мне в донжон!
Разговаривавший с бароном стражник — сержант непонятно какого возраста, нижняя часть лица которого была скрыта густой бородой, — изобразил что-то вроде улыбки.
— Простите, Ваша Милость, но нельзя открывать ворота группе вооруженных варваров, да еще и незадолго до наступления темноты. В прошлый раз мы…
— Не имеет значения, что было в прошлый раз! Где они, эти ваши варвары?
Вефрельд, не дожидаясь ответа, отпихнул сержанта в сторону и перегнулся через частокол из бревен. В половине перша внизу он разглядел несколько засыпанных снегом массивных силуэтов, которые были мало чем похожи на людей.
— Эй, кто там?
— Я — Кетилл, староста деревни Сейдерош, а это — мои люди. С кем я говорю?
— Я — барон Вефрельд, назначенный управлять Бассекомбом по приказу короля Кера! Что ты хочешь?
Кетилл выступил на пару шагов вперед из возглавляемой им группы и попытался разглядеть лицо барона, однако увидел лишь нечеткий силуэт его головы.
— Ты так и будешь держать нас здесь, за пределами крепости, как каких-нибудь нищих попрошаек? Я принес тебе известия, которые ты должен передать королю!
— Какие известия?
Кетилл пожал плечами, встал прямо перед воротами и скрестил руки на груди. Сопровождающие его люди сделали то же самое. Все эти варвары были вооружены, однако их было немного. Черт бы побрал бывалых стражников, которым вечно мерещится, что на них кто-то хочет напасть, и которые неспособны понять, что времена изменились! Вчерашние враги стали союзниками. Эти варвары, безусловно, были непредсказуемыми и не очень-то цивилизованными, однако оставлять их за пределами крепостных стен в такую ночь было неприлично… Вефрельд посомневался еще несколько мгновений, окинул внимательным взглядом склон, простирающийся перед стеной крепости, и, не заметив ничего подозрительного, отошел от частокола.
— Откройте ворота, — сказал он сержанту. — Я возвращаюсь в донжон. Приведите этого Кетилла ко мне. И поосторожнее с ним. Остальные пусть находятся в помещении для стражи. И пусть им дадут чего-нибудь поесть и выпить.
