— Солдат, мне хочется есть. Ты можешь найти для меня какой-нибудь еды?
— О-о, такого добра у нас хватает, Ваше Высочество! Хотите ветчины и пива?
— Было бы замечательно.
Лучнику пришлось подождать, пока баннерет Драган и рыцарь Горлуа заберутся по узкой деревянной лестнице в верхнюю часть башни, чтобы затем спуститься по этой лестнице и отправиться за обещанной едой. Пеллегун тем временем стал осматривать с высоты башни городок и его окрестности. Вокруг донжона лежало что-то такое, что он поначалу принял за кучи камней, но затем, присмотревшись, понял, что это плотно лежащие трупы орков — черные и бесформенные, как затвердевшая вулканическая лава. Трупов орков было немало и на улицах: они лежали там в самых причудливых позах. Валялись на улицах также трупы волков и людей. Тела всех убитых людей были либо абсолютно голыми, либо в одних рубашках: с них постаскивали одежду. Больше половины домов были сожжены дотла, а большинство всех остальных — разрушено почти до основания. Главные ворота едва висели на своих петлях, а значительная часть крепостных стен — разрушена. Над всем этим летали частички черной сажи, разгоняемые переменчивым ветром во все четыре стороны. Весь городок был покрыт слоем этой жирной сажи. Снег от недавнего пожара растаял, образовав на улицах лужицы. Все было каким-то серым, грязным, выжженным, разрушенным, влажным. За пределами городка — начиная с дальности полета стрелы, — виднелась поблескивающая белая равнина. Принцу показалось, что он находится на острове из пепла, расположенного посреди покрытого льдом моря. Чем дальше от крепости он бросал взгляд, чем меньше было заметно трупов и тем чище был снег. А само войско монстров куда-то исчезло.
— Они ушли?
— Именно так я поначалу и подумал, — ответил стоявший позади принца Драган, — но их барабаны и трубы потом то и дело начинали звучать снова, причем со всех сторон! Нет, они не ушли. Думаю, они играют с нами, как кошка с мышкой. Они следят за тем, чтобы мы никуда не сбежали, и готовятся напасть на нас позднее. По-видимому, ближайшей ночью…
— Нет, не совсем так…
Пеллегун покинул свой наблюдательный пост и подошел к южной стороне башни. Именно с этой стороны находился Лот.
— Я отправил Аббона, чтобы попросить подкреплений, — прошептал он. — Вот их-то они и поджидают. Мы — не мышка, мы — приманка.
Ллав чувствовал себя похожим на дерево: он был живым, но абсолютно неподвижным, стоял, как вкопанный, с пустотой в душе, и не мог ни пошевелиться, ни что-то сказать, ни о чем-то подумать. В тот момент, когда Махеолас ударил Гвидиона, Ллав одним прыжком выскочил из-за куста, за которым он прятался. Может, он при этом крикнул и сделал какой-то жест или шаг в сторону подростка-человека. Махеолас повернулся и посмотрел на него с таким звериным выражением лица, что Ллав остолбенел от ужаса. Махеолас ничего не сказал. Он выпрямился и разглядывал Ллава в течение нескольких мгновений с ухмылкой, не скрывая презрения. А потом бросился бежать прочь, сжимая в руке нож, полученный от него, Ллава Ллев Гиффа. На клинке еще краснела кровь старого друида.
Откуда-то из глубины сознания до Ллава донеслись призывы что-то предпринять: прийти на помощь старому эльфу, позвать кого-нибудь или броситься в погоню за беглецом, — однако этот внутренний голос был недостаточно сильным для того, чтобы Ллав смог преодолеть парализовавшие его ужас и недоумение. Затем еще один голос стал нашептывать ему, что данная трагедия произошла по его вине и что друид, который когда-то взял его к себе и воспитал, как собственного сына, только что был ранен — а может, и убит — только лишь потому, что он, Ллав Ллев Гифф, был очарован Махеоласом, увидел в нем себе подобного и поверил его словам. Однако произошло совсем не то, к чему он стремился. Произошло совсем не то, что они друг другу пообещали… Нож предназначался лишь для того, чтобы можно было перерезать им путы. Пленнику было достаточно отойти лишь на несколько шагов от спящих эльфов. А Ллав вылез бы из своего убежища и вывел бы его из леса в мир людей. Ему даже и в голову не приходило, что может случиться так, что Махеолас ударит ножом Гвидиона и что Махеолас убежит один, бросив своего сообщника.
Он, стоя абсолютно неподвижно, посмотрел на лежащего на земле Гвидиона, слыша при этом, как Махеолас пробирается через лес. Мозг его наконец-таки заработал, и он живо представил себе, что подумают остальные эльфы, когда увидят друида, распростертого на снегу. Когда поймут, что он смертельно ранен, а пленник удрал и что он, Ллав, стоит неподалеку от места, где разыгралась эта трагедия, и от охватившего его ужаса не способен даже пошевелиться. Его обвинят в причастности к тому, что произошло. Если Гвидион умрет, не приходя в сознание, за него, Ллава, никто не заступится. Вчера вечером он едва не попался на глаза Морврину, когда подошел к расположившимся лагерем эльфам слишком близко.
Мысли обо всем этом заставили его машинально попятиться. Его спина коснулась веток, и те, чиркнув его по бокам, выпрямились и образовали своего рода завесу между ним и неподвижным телом старого друида. Сдавленно вскрикнув, Ллав развернулся и бросился бежать со всех ног.
Спящие эльфы от этого крика проснулись. Бросив первым делом взгляд в сторону пня, к которому был привязан Махеолас, они увидели там лишь перерезанные кожаные путы. Затем засекли хорошо заметные следы того, как кто-то прошел через усыпанные снегом заросли (это были следы, оставленные Гвидионом, забавлявшимся сбиванием снега с ветвей) и бросились туда.
Морврин первым подбежал к телу старого друида. Гвидион к тому моменту перевернулся на бок и лежал с закрытыми глазами, ухватившись рукой за свой бок. Снег под ним стал розоватого цвета. Когда король наклонился над друидом, тот открыл глаза и протянул руку.
— Мой мешок, — еле слышно прошептал он. — Мои лекарственные травы… Принеси мне их…
На самой вершине дуба ветер дул уж слишком сильно для того, чтобы Ллав мог что-нибудь услышать. Однако туман рассеялся, воздух стал прозрачным, а потому даже с высоты в десять туаз Ллаву было очень хорошо все видно. Эльфы бесконечно долго о чем-то спорили, ходили взад-вперед вокруг тела Гвидиона и — как показалось Ллаву — пребывали в состоянии полной растерянности… И тут вдруг Ллав увидел, что его наставник поднимается на ноги.
Это произвело на него такое сильное впечатление, что он едва не вскрикнул. А еще он, забыв о том, что находится на дереве, резко пошевелился, чтобы броситься к старому друиду. От этого его движения переломилась какая-то веточка, и ее хруст привлек к себе внимание двух-трех из стоящих на земле эльфов. Они ничего не заметили. Когда ученик друида снова осмелился выглянуть из-за веток, все эльфы уже ушли, унеся с собой старого друида на сделанных из ветвей носилках.
Ллав, усевшись на ветку, которая была не толще двух пальцев, и ухватившись рукой за другую ветку, закрыл глаза и глубоко вздохнул от облегчения. Гвидион, получалось, выжил. А если он жив, то сумеет сделать так, чтобы его рана зажила. В этом Ллав не сомневался: Гвидиону в его жизни очень часто доводилось обрабатывать различные раны…
