Охватив ногами слегка покачивающуюся ветку, на которой сидела, она наклонилась и, став рассматривать лес (в конце концов, она ведь ради этого на дуб и залезла), почти сразу заметила в лесной поросли у самой земли четкую темную линию, которая уходила от той полянки, на которой эльфы обнаружили Гвидиона, в заснеженные заросли.
Это, по-видимому, было не что иное, как след, оставленный Махеоласом.
Вместо того чтобы пойти на восток и тем самым выбраться на ближайшую равнину, подросток-человек бежал куда глаза глядят и, сам того не осознавая, двигался параллельно опушке леса. Такие уж все люди. Они в лесу ничего не видят. Они не могут читать по деревьям и чувствовать ветер. Об этом она не раз слышала от своего наставника. И пока разыскиваемый ею и Ллавом подросток-человек все еще находился в лесу, у них имелась реальная возможность его разыскать…
Ллиана заставила себя успокоиться и сосредоточиться, а затем начала раскачиваться на ветке, на которой сидела, держась на нее руками. Она не спеша и очень внимательно осмотрела разветвления под своими ногами, а затем сделала глубокий вдох и прыгнула. Приземлившись на разветвлении двумя туазами ниже, она тут же снова прыгнула вниз и прыгала так до самого нижнего разветвления, на котором она уселась, чтобы перевести дух и помассировать ушибленные руки и ноги. Под деревом она увидела Ллава. Ллиана спустилась вниз по стволу, цепляясь за выступы коры, и, прыгнув с высоты в несколько футов, ударилась ногами о землю сильнее, чем ожидала.
Когда она встретилась взглядом с Ллавом, тот ей улыбнулся, но уже даже и без следа той насмешливой иронии, которая обычно чувствовалась в его улыбке. Он даже восхищенно покачал головой. Во всяком случае, ей так показалось.
— Я нашла его след, — сказала она, подбирая с земли свое оружие.
— Да, я его видел…
Ллиана нахмурила брови, но не ничего больше не сказала. Лишь позднее, когда они вдвоем уже бежали по следу Махеоласа, до нее вдруг дошло, что Ллав, по его собственным словам, после побега подростка-человека залезал на то же дерево, на котором только что побывала она. Разве мог он не заметить этого следа, когда тот был еще свежим?
У нее сейчас не было времени устраивать ему долгие расспросы по данному поводу. Через несколько сотен шагов она увидела, что след, оставленный беглецом, перегорожен шелковицей невероятной ширины. Махеолас, судя по обрывкам одежды на ветках, поначалу попытался протиснуться между ее ветвей. То ли истощение, то ли отчаяние заставило его пробыть в этом месте довольно долгое время, о чем свидетельствовали следы, оставленные им на снегу. Он посидел здесь, отломал какую-то засохшую ветку, чтобы зачем-то раздвинуть окружавшую его мелкую поросль, а затем пошел дальше. След был очень свежим. Может, он даже услышал, как они приближаются, если находился сейчас где-нибудь поблизости. Оставленный им след тянулся через кусты на восток — к той непроходимой полосе из колючих кустарников, высокой крапивы и прочих зарослей, которая окаймляла границу леса. Куда бы Махеолас ни направился, пройти через эту полосу ему вряд ли удастся.
Ллиана сняла с плеча лук, достала из колчана стрелу и приготовилась стрелять. Ее взгляд на мгновение встретился с взглядом Ллава. Ей показалось, что он хочет ей что-то сказать, однако она отвернулась еще до того, как он успел произнести хотя бы слово. Необходимости бежать уже не было. След Махеоласа был виден на сотню шагов вперед, и тянулся он до каменистого гребня, который возвышался над кустами. Ллиана и Ллав молча вскарабкались на этот гребень, осмотрели на нем все заросли и все расщелины, а затем, подойдя к его вершине, прилегли за большим камнем и осторожно выглянули из-за него.
Еще даже не успев что-либо разглядеть, они оба почувствовали гнетущее недомогание. За стеной из скал и колючего кустарника тянулась ложбина черновато-серого цвета, ограниченная обрывистыми склонами, покрытыми плющом и испещренными пещерами с полуобвалившимися сводами. Пещеры эти были похожи на разинутые рты. Из них вытекала блестящая черная грязь. Запах, доносившийся оттуда, был уже не запахом леса, а запахом пепла и земли, от которого першило в горле. Ллиана и Ллав со страхом отпрянули назад, в укрытие, и им потребовалось некоторое время на то, чтобы, собравшись с мыслями, убедить самих себя в том, что они увидели хотя и мрачную, поросшую колючим кустарником и непривлекательную, но все же пустынную ложбину. Ллиана первой снова выглянула из-за камня, и ей снова пришлось испытать чувство страха, охватывающего ее при одном только взгляде на эту ложбину. Затем ее внимание привлекло какое-то движение, и ее тревога моментально развеялась, когда она заметила наполовину согнувшийся силуэт, ходивший от куста к кусту, и узнала в нем Махеоласа.
Подросток-человек передвигался с трудом, опираясь, как старик, на длинную палку. Его, похоже, тоже приводила в ужас мрачная ложбина, в которой он оказался. Ллиана — медленно и нерешительно — подняла с земли свой лук. Махеолас, благодаря его бледности, был отчетливо виден на темном фоне местности, однако, выстрелив из лука с такого расстояния, она могла и промахнуться. Когда она приподнялась, еще толком не зная, куда лучше прицеливаться — в ноги или в туловище, — ее заставили замереть глухие и еле слышные звуки. Донеслись они издалека, из-за деревьев… Заостренные уши эльфийки сами по себе повернулись туда, откуда послышались эти звуки, и она сощурила глаза, пытаясь рассмотреть что-нибудь сквозь завесу из веток, отделявших ее от ложбины.
Ее сердце замерло. Эти звуки были похожи на звуки шагающего войска. Или на звуки битвы. Ллиана положила свой лук на землю и закрыла глаза.
— Гесеон уфан треов. Гесеон офер телга…
— Что ты говоришь? — шепотом спросил Ллав.
Ллиана ничего не ответила, но когда она открыла глаза, ее взгляд пронзил ветки и заросли с силой выпущенной стрелы. В течение нескольких мгновений она видела ложбину так отчетливо, как будто находилась не в лесу, а на его опушке.
Взору Ллианы предстала огромная толпа уродливых существ, размахивающих оружием с черными клинками. Кровь, льющаяся на заснеженную траву. Толпа «зеленых эльфов», бегущих со всех ног, а за ними — светлая линия лучников Элианда.
Это видение подействовало на Ллиану так сильно, что она рухнула наземь — рухнула так, как будто ей дали сильную пощечину.
Фоморы, оставшись без своего богатыря, не смогли устоять под натиском Племен богини Дану. Их король Индех был убит в поединке. Убиты были также Элата, Брес и множество других воинов, число которых по традиции сообщают следующим образом: «Пять тысяч, три раза по двадцать и три, две тысячи и три пятидесятки, четыре раза по двадцать тысяч и девять раз по пять, восемь раз по двадцать и восемь, четыре раза по двадцать и семь, четыре раза по двадцать и шесть, восемь раз по двадцать и пять, два и сорок — вот число верховных правителей и знати фоморов, которые погибли в этой битве».
Лежа на земле, Балор позвал своего внука — короля Луга.
— О сын Этне, бравый герой, твое мужество заслуживает моего благословения. Вспомни о любви твоего деда к его дочери Этне, твоей матери. Не доставляй мне больше мучений.
