Как только Морврин вступил в бой, у него появилось ощущение, что он оглох и ослеп. От пламени, пожиравшего растительность ложбины, исходили клубы густого дыма, который забирался в носоглотку, мешая дышать. Из этого дыма то и дело появлялись то жуткие физиономии монстров, то бледные лица эльфов. Король Элианда, поискав глазами себе противника, бросился через заросли к воину-гоблину, у которого был ошеломленный вид и в руку которого вонзилась стрела. Этот монстр никак не отреагировал ни когда перед ним появился эльф, ни когда Морврин перерезал ему горло лезвием своего серебряного кинжала. Гоблин медленно упал на землю, и его тело сразу же слилось с чернотой низкорослой растительности. Наклонившись над ним, король вдруг почувствовал, что его схватили сзади какие-то когтистые лапы. Он, резко обернувшись, ударил кинжалом наугад, и ему тут же брызнула на лицо кровь. Затем он развел руками ветки кустов и разглядел на земле скорчившееся тело полуголой самки из расы орков. Она представляла собой жалкое зрелище. Морврин поспешно отпустил ветки, и они, вернувшись на свое место, милосердно скрыли это зрелище от его взора. Тем не менее, королю стало очень стыдно от того, что ему только что пришлось совершить.
К своему несчастью, Морврин прибыл на поле слишком поздно. В этих последних схватках битвы уже не было ни чести, ни славы. Самое большее, что он мог сейчас сделать, — так это помочь завершить то, что уже большей частью было сделано кем-то другим. Да, именно «завершить». Убить тех монстров, которые теперь пытались удрать с поля боя, убить раненых монстров, убить тех перепуганных орков, которые побросали свое оружие, убить изнуренных или умирающих гоблинов. Среди монстров все еще имелись те, кто продолжал сопротивляться и кто даже время от времени заставлял эльфов отступать. Некоторых из них лучникам Калена пришлось осыпать стрелами и тем самым уничтожить еще до того, как «высокие эльфы» смогли подавить их сопротивление. Для монстров все это представляло собой уже не более чем арьергардные бои, в ходе которых им волей-неволей приходилось нести потери ради того, чтобы обезопасить возвращение основного войска в Черные Земли.
После нескольких часов подобных боевых действий — и еще нескольких часов, потраченных на то, чтобы потушить пожар, — Морврин и его сородичи наконец-таки пересекли заросли и пошли по ложбине перед пещерами, в которые устремились последние отступающие монстры. Дюжина воинов-гоблинов охраняла вход в эти пещеры, и эти воины не были ни ранеными, ни согласными сдаться и быть убитыми. Король Элианда поприветствовал их, наклонив к земле свой длинный кинжал, а потом напал на них.
Это была последняя доблестная схватка этого дня. Когда последний гоблин упал на землю, день начал клониться к вечеру.
Уже стемнело, когда Динрис нашел его. Король сидел на черной земле ложбины, склонив голову и почти полностью скрыв свое лицо за своей длинной шевелюрой. Он был один. Вокруг него лежали безжизненные тела монстров и тех эльфийских воинов, которые следовали за королем вплоть до этого мрачного места.
— Морврин?
Король медленно поднял голову. Он узнал своего друга, и его лицо озарила улыбка, однако он продолжал сидеть неподвижно — так, как будто был неспособен даже и пошевелиться.
— Ты ранен?
Король в ответ лишь отвел немного в сторону ладонь, которую он прижимал к своему животу. На ней блестела кровь.
— А как там королева? — прошептал он.
— Я помогу тебе идти.
Динрис опустился на корточки рядом с королем и обхватил его рукой за талию, чтобы помочь ему встать. Когда Морврин был уже на ногах, серебряных дел мастер обхватил его покрепче и хотел было помочь ему пойти в сторону леса, но Морврин воспротивился этому.
— Подожди… Я хотел бы… Ты видишь того гоблина, вон там, возле дерева?
Динрис посмотрел туда, куда ему показал жестом король, и, увидев этого гоблина, испуганно вздрогнул.
— Не волнуйся, он мертв, — сказал Морврин. — Мне тоже сначала показалось, что он еще жив, однако его убили. Он просто остался стоять на ногах. Смотри… Один из наших кинжалов вошел к нему в глотку, пронзил его шею и пригвоздил его к стволу дерева.
— Этот кинжал неплохо в него метнули…
— Да… Так удачно метнуть кинжал — почти невозможно, не так ли? Знаешь, я был одним из первых, кто оказался здесь. И я не видел, чтобы кто-то так поступил… Я имею в виду, что все сражались врукопашную. Никто из наших не метал кинжала.
— Ты, возможно, чего-то не заметил.
— Нет, я видел все… Отпусти меня, я и сам удержусь на ногах. Пойди посмотри на этого гоблина, если хочешь.
— Брат мой, наша королева…
— Прошу тебя.
Если бы король рассмотрел выражение, которое появилось на лице его друга, он не стал бы настаивать, но его глаза застилала пелена, сквозь которую он мог видеть отнюдь не много. Динрис понял, что ему не остается ничего другого, кроме как подчиниться. Он неохотно отпустил Морврина, но в течение некоторого времени постоял рядом с ним, опасаясь, как бы он не упал, и лишь затем направился быстрым шагом к гоблину. Приподняв одной рукой его неподвижную голову, он внимательно ее осмотрел. На металлическом шлеме гоблина были выгравированы руны на древнем языке. «Шав, командир азандюмов». Ага, азандюмы… Это название означало «Темные Жилища» и частенько упоминалось в легендах серых эльфов — эльфов, живших на болотах вблизи Черных Земель. Динрис резко вытащил кинжал, рукоятка которого торчала изо рта гоблина, и тот рухнул наземь. Вытерев клинок кинжала об одежду гоблина, Динрис вернулся к своему другу.
— Дай его мне…
Взяв кинжал в руки и взглянув на него, Морврин издал печальный стон. Он наверняка рухнул бы на землю, если бы Динрис его не поддержал.
— Что случилось?
Король бросил на Динриса отчаянный взгляд, а затем — к удивлению своего друга — вырвался из его рук и изо всех сил закричал:
— Ллиана!
Крик короля, нарушивший ночную тишину, был таким отчаянным, что Динриса охватил страх. Он поспешно подскочил к королю, чтобы не позволить ему рухнуть на землю.
В сгустившихся уже почти до полной темноты сумерках серебряный клинок кинжала, который держал в руках король, казалось, излучал синеватое сияние. Ни один человек ничего бы не различил в подобных потемках, однако глаза кузнеца — глаза эльфа — смогли детально рассмотреть завитки и руны, выгравированные на гарде кинжала. Если кто-то в данном случае и мог ошибиться, то только не он: именно он и выковал этот кинжал, чтобы затем подарить его принцессе Элианда… Данное оружие, несомненно, принадлежало Ллиане, но он не мог себе даже и представить, чтобы эта малышка — эльфийка, которую ему довелось подержать на руках в день ее рождения! — сумела убить гоблина такой комплекции, как этот Шав. Тем не менее, это не мог быть никто, кроме нее, если только… Динрис бросил взгляд на своего друга и разозлился на самого себя за ту мысль, которая пришла ему на ум: «…если только ее не убили, не отняли у нее этот кинжал, а потом не использовали его для того, чтобы вонзить его в глотку этого монстра». Но это вряд ли. Однако даже если этот кинжал вонзила в глотку гоблина Ллиана, то тогда было абсолютно непонятно, каким образом она могла оказаться здесь, в этой ложбине, в которой монстры собрались для того, чтобы напасть на эльфов. Как только у него возник этот вопрос, ему тут же пришел в голову ответ на него, причем ответ вполне очевидный… Как и Морврин, он принялся разглядывать тела убитых эльфов, лежащих перед пещерами, и рыскать в зарослях одновременно и с надеждой, и с дурным предчувствием.
