Ллиана очень долго не могла оторвать свой взгляд от безжизненного тела светловолосого эльфа. Этот цвет волос, этот плащ… Светловолосый эльф, должно быть, принадлежал к клану брюнеринов — одному из семи кланов Элианда. Когда-то давно, еще до этой войны, Гвидион частенько упоминал о светловолосых брюнеринах и рассказывал легенды об их далеких землях, укутанных туманом. Однако она, Ллиана, не помнила ни одной из этих легенд. Ей казалось, что в последний раз она была на занятиях у старого друида уже давным-давно. Да и вообще все, что происходило в ее жизни до этой войны, произошло очень давно. Элиандский лес, ее жизнь под кронами дубов, взгляд ее матери, взгляд Лландона… Ее, наверное, уже считают мертвой — как и тех, кто лежит на земле неподалеку от нее. Если нашли ее подвеску с руной тиса, то они, по крайней мере, узнали, что она находилась в момент начала битвы возле той ложбины и что она попыталась их предупредить. К сожалению, даже в этом она не могла быть уверенной.
Эльфы не плачут, однако они способны испытывать чувство печали — как способны испытывать его все живые существа, включая лесных животных и деревья. Только лишь у камней нет сердца. Ллиана не плакала, однако она буквально тонула в своем горе, которое давило на ее душу тяжким грузом. Да, принцесса эльфов была жива. Но, может быть, лучше бы она умерла.
И тут вдруг какое-то резкое движение в другом конце галереи отвлекло ее от этих мрачных мыслей. Тлеющие угли вспыхнули ярким пламенем, и возившиеся вокруг очага существа заметались в панике, крича что-то нечленораздельное — как будто неожиданно возник момент ужасной опасности. Хотя это яркое пламя смогло осветить глубину туннеля лишь очень бледным светом, юная эльфийка испугалась, что ее могут заметить, и стремительно бросилась в темноту — в противоположную сторону от стены, заграждающей вход в подземную галерею. Она бежала до тех пор, пока снова не оказалась в полной темноте, в которой ничего не могли увидеть даже ее глаза эльфийки. Далее пришлось передвигаться на ощупь, опустившись на четвереньки, как животное. В какой-то момент она случайно наткнулась пальцами на железную рогатину. Схватив ее, она прижала древко к груди. Это оружие было слишком тяжелым и длинным, потому почти бесполезным в схватке, однако оно придавало юной охотнице уверенности. Кроме того, выставив рогатину перед собой, Ллиана могла идти вслепую.
Прошло несколько часов, в течение которых она, должно быть, преодолела расстояние не больше одного льё, поскольку двигалась очень медленно и поскольку в этом ее движении навстречу неизвестности не было никакого смысла. Ей хотелось есть, хотелось спать, она чувствовала себя изможденной. Ллиана шла, ни о чем не думая и даже и не пытаясь предположить, что же может ждать ее в конце этого туннеля. Его вырыли монстры — в этом она была уверена. Их гнусным запахом пропитались стены. Добравшись до противоположного конца туннеля — если у этой бесконечно длинной подземной галереи имеется другой конец, — она окажется в Черных Землях — королевстве пепла и лавы, в котором правит Тот-которого-нельзя-называть, Зверь, Повелитель Тьмы, властелин того, что эльфы называли Инферн-Йеном
[21]
, а люди — страной Горре. Попадать туда ей, конечно, не хотелось, однако оставаться здесь, в задымленной подземной галерее, было попросту бессмысленно. Поэтому она шла и шла вперед. Когда устали и перестали слушаться ноги, она упала на землю и, свернувшись клубочком, попыталась уснуть. Попыталась, но не смогла. Она чувствовала, что где-то неподалеку находятся какие-то животные и чувствовала их смрадный запах. Нет, спать нельзя. Она пошла дальше, утоляя жажду влагой, сочащейся по каменистым стенам, и заглушая чувство голода, грызя торчащие из земли корни. От чрезмерной усталости каждый шаг становился мучением. И когда не осталось сил на то, чтобы сделать хоть еще один шаг, Ллиана изнуренно опустилась на колени.
Именно в этот момент, едва не теряя сознание от изнеможения, она неожиданно увидела на расстоянии всего нескольких шагов от себя два маленьких красноватых огонька — неподвижных, круглых и сверкающих, как рубины. Этот неожиданный свет посреди тьмы вызвал у нее безумную радость, которая мгновенно улетучилась, когда Ллиана услышала глухое рычание, почувствовала смрадный запах и различила угрожающее движение.
Волк.
«Слушай меня, тот, кого воспитали в вере в единственного Бога. Я должен тебе рассказать о том, какими стали потомки Племен богини Дану. Забывающими историю древних времен, не ведающими о битвах, произошедших во имя Повелительницы этой земли, не знающими ничего о щедротах, которыми они были осыпаны, и уж тем более не отдающими себе отчета в том, что из этих щедрот вытекают и определенные обязанности. Люди даже в большей степени, чем карлики и эльфы, забыли о том, что представляет собой равновесие мира, однако ваша раса — такая хрупкая, ваше существование — такое короткое, а ваши знания — такие обширные, что вас, несомненно, следует простить.
В твоей абсурдной религии остаются несколько древних истин, которых время еще не стерло полностью, однако необходимо, чтобы ты рассказал мне побольше и чтобы ты мне объяснил, как эта религия появилась и почему ей удалось заставить вас отвернуться от древних верований. Но сначала сядь и слушай. Тебе ведь не хватает очень многих знаний для того, чтобы понять происходящее сейчас!
Монахи говорят вам, что вы — дети Бога. Это отчасти верно. Люди, как и все другие племена — карлики, эльфы и те из моего народа, которых вы называете «монстрами», — являются детьми не какого-то единственного Бога, а всех тех богов, которые завоевали мир в древние времена. Для этого им пришлось одолеть и уничтожить племя Фир Болг и фоморов, которые царствовали до появления богов. Называли этих богов «Туата Де Дананн» (то есть «Племена богини Дану»), а их королем был Луг.
Мы — племя Луга, а я — Тот-кого-нельзя-называть — являюсь Повелителем этого племени.
Пришло время собрать воедино разрозненные племена и восстановить равновесие мира. Ибо Луг требует землю, которую он нам доверил.
Ты боишься, и это нормально. Ты скоро узнаешь о величии Луга и станешь мне помогать. Я заглянул в твое будущее, Махеолас. Ты не можешь избежать своей судьбы. Твое имя начертано в древних предсказаниях. Сын Человеческий явится в День Пришествия, и его воля заставит его сородичей подчиняться ему… Ты будешь моим сыном, Копьеносцем. Именно благодаря тебе людям откроется свет единственного и настоящего Бога…»
1
Загон
Их было три десятка. Они шли, согнувшись, под порывами ветра, который нес с собой крупинки льда. Эти крупинки больно впивались им в лицо с того самого момента, как они вошли в это ущелье. Два орка выполняли функции разведчиков: они получили приказ идти на расстоянии полета стрелы впереди остальных, однако двигались так медленно, что это расстояние постепенно сокращалось. Их командир кричал на них, но это ничего не меняло: орки боялись. Эта каменистая местность, покрытая снегом, белая и холодная, — их пугала. У них в голове не укладывалось, что живые существа — пусть даже это всего лишь люди — могли поселиться в этих неприветливых и пустынных горах, расположенных так далеко от первородного огня. Ни один воин, ни одного из народов, которые составляют расу поклоняющихся огню, не мог даже помыслить о том, чтобы не подчиниться приказу. Однако даже примитивный ум орков подсказывал им, что впереди ожидает серьезная опасность и что самопожертвование в данном случае будет абсолютно бесполезным. Устраивать облаву на варваров Пограничной области в самом сердце их обледенелых гор — задача, которую никто из них — ни орк, ни кобольд, ни гоблин — не мог выполнять, не испытывая при этом того чувства, которое обычно они сами вызывали у своих врагов, а именно чувства страха. Страх сейчас струился через все поры их серой кожи, ослабляя их при каждом шаге.
