Уже наступила ночь и Пеллегун даже начал похрапывать, когда Бедвин вдруг разбудил его толчком локтя.
— Он идет!
Принц выпрямился и что-то недовольно пробурчал себе под нос, все еще не вырвавшись из объятий сна, но затем он моментально проснулся, когда увидел высокий силуэт Дубриция. Епископ, одетый в фиолетовую сутану, стихарь
[31]
и короткую мантию с капюшоном, приличествующие его сану, медленно появлялся из темноты, чем-то напоминая собой безмолвного призрака. Это был пожилой человек с уже седыми волосами и морщинистым лицом, который, однако, держался прямо и смотрел на окружающий его мир проницательным взглядом, в котором не чувствовалось фальшивого самоуничижения, свойственного всем тем священникам, с которыми доводилось встречаться Пеллегуну до сего момента. Крепким телосложением епископ напомнил принцу отца. Пеллегун представил себе этих двух амбициозных людей стоящими друг напротив друга. Не было бы ничего удивительного в том, что он с трудом находил бы общий язык с ними обоими… Дубриций медленным жестом протянул принцу руку с пастырским кольцом, чтобы Пеллегун его поцеловал, и принц, ни секунды не колеблясь, опустился на одно колено, чтобы сделать это. От него, однако, не ускользнули довольные взгляды, которыми обменялись священники.
— Простите меня за то, что заставил вас так долго ждать, сын мой.
— Пустяки. У меня тут была хорошая компания.
Капеллан самодовольно улыбнулся, однако мрачный взгляд принца поубавил его энтузиазма.
— Я имел в виду пирожные и вино.
— А-а, ну тогда все к лучшему, — сказал епископ, усаживаясь на стул с высокой спинкой, стоящий возле камина. — Кроме того, ночь больше располагает к конфиденциальной беседе, чем день. О том, что я вам скажу, не должен узнать никто посторонний. Наш разговор должен остаться между нами и … — он посмотрел выразительным взглядом на принца и капеллана, — …и Всевышним.
— Я согласился с вами встретиться, Ваше Преосвященство, и выслушать вас… Что касается всего остального, то… посмотрим.
— Большего я и не прошу, сын мой. Мне ведь будет… не так-то просто изложить вам свои мысли. А вам, несомненно, потребуется некоторое время для того, чтобы в полной мере осознать все то, что вы услышите.
Пеллегун ничего не сказал в ответ. Он ограничился лишь тем, что, наклонившись вперед, упершись локтями себе в колени и сведя ладони вместе, внимательно смотрел на собеседника.
Епископ глубоко вздохнул и покачал головой.
— Началась война. В прошлом бывало немало войн — в них кто-то выигрывал, кто-то проигрывал. По окончании сражений менялись границы, усиливались или ослаблялись существующие на земле государства. А вот эта война будет совсем другой… На этот раз речь идет не только о том, чтобы разгромить полчища, наступающие с Черных Земель, но и о том, чтобы вторгнуться в Черные Земли и навсегда лишить наших врагов возможности заново собирать свои силы. Нужно уничтожить их, сын мой, и воспользоваться этой победой для того, чтобы окончательно установить на земле господство человека — а значит, и Бога.
— Уничтожить монстров, — проворчал Пеллегун, качая головой. — Вы, похоже, не знаете, что они собой представляют. Было бы очень хорошо, если бы нам удалось хотя бы отбросить их назад.
— Недостаточная вера… Именно это нас и ослабляет. Да, нас лишает сил неверие в то, что врага можно одолеть. Чего всегда не хватало войску короля и чего ему не хватает до сих пор — убежденности в неизбежности своей победы, твердого намерения победить, какой бы ни была ситуация и каким бы ни был противник!
— Мой опыт в военном деле еще весьма незначителен, — сказал принц со скептическим выражением лица, — однако я очень сильно сомневаюсь в том, что такая убежденность вообще может у кого-то существовать.
«А если она и существует, то только в мозгах хвастунов и болванов», — подумал он, но произносить вслух эту свою мысль не стал.
— Однако именно это мы и собираемся вам предложить, сын мой. Мы собираемся предложить вам веру и убежденность, которых вам пока не хватает.
— Если войско будет сражаться не только во имя короля, но и во славу Бога, то ситуация в корне изменится, — вступил в разговор Бедвин. — Сражаться во имя Бога — это значит заслужить себе жизнь вечную. Умереть ради Бога — это значит расстаться с жалким земным существованием и попасть в рай.
— Какое самое эффективное оружие у полчищ, нападающих на нас с Черных Земель? — спросил епископ.
— Не знаю… Может, их многочисленность. И страх, который они внушают.
— Тогда мы станем более многочисленными, чем они. Мужчины, женщины, а если понадобится, то и дети — все будут жить только ради того, чтобы воевать и чтобы подчиняться вам, потому что ваши слова станут Словом Божьим. И страх уже будем внушать мы. Вам придется сражаться, сын мой, не просто с врагом — вам придется сражаться с самим Дьяволом. Со Зверем… В Писании сказано: «И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадим. Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого. Он был облечен в одежду, обагренную кровью. Имя Ему: «Слово Божие». И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый. Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы… И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его. И схвачен был зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса пред ним, которыми он обольстил принявших начертание зверя и поклоняющихся его изображению: оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою; а прочие убиты мечом Сидящего на коне…»
[32]
Дубриций замолчал. Слова, которые он только что произносил все более громким голосом, отразились зловещим эхом от деревянных скамеек зала капитула. Пеллегуну стало не по себе. Уж не о нем ли сейчас говорил епископ? Уж не он ли, по мнению епископа, является «Словом Божьим»?
— Пришло время уничтожить Зверя — так, как об этом говорится в Писании, — продолжил Дубриций уже более спокойным голосом. — Чтобы настало Царствие Небесное, сын мой, эти мерзкие существа из страны Горре должны исчезнуть все до одного.
— Некоторые…
Пеллегун прокашлялся, чтобы придать себе побольше уверенности.
— Некоторые говорят, что монстры являются частью существующего в мире равновесия.
— Так говорят еретики, недостойные спасения.
Дубриций вздохнул и задумчиво посмотрел на свои ладони — длинные, белые, узловатые.
— Нужно, чтобы вы поняли, сын мой… Вы были уж слишком долго ослеплены ложными пророками и измышлениями ложных религий. Равновесие мира обеспечивается только лишь Всевышним. Все остальное — все эти верования, подходящие для эльфов, — является лишь мифологией, искажающей древнюю историю этой земли. Племена богини Дану — то есть те племена, которых эльфы называют «Туата Де Дананн» — никогда не были богами. Они являлись всего лишь племенами воинов. Они, несомненно, представляли собой победоносных завоевателей, но при этом были людьми, созданными по образу и подобию Бога — как и все мы… У них, кстати, имелся культ всевышнего божества, которого они называли «Немед», то есть «Священный». Но единственным священным существом, которое когда-либо действительно существовало и будет существовать всегда, является наш Господь, Отец, Сын и Святой Дух, объединенные в Боге единственном, создавшем человека по своему образу и подобию.
