Подсудимого усадили на тяжелую неудобную скамью за барьером, а стражники встали по обеим ее сторонам. Судьи продолжали совещаться, но ни одно слово различить не получалось. Наконец, председатель суда поднял руку, призывая всех к вниманию.
– Сегодня мы слушаем дело капитана Эльвина, эльфа Дома Ди-Гран, подозреваемого в трусости, предательстве и дезертирстве, – спокойно произнес он.
Эльвина словно вражеским заклинанием поразило, едва искры из глаз не посыпались. Чего угодно он ожидал, только не такого набора обвинений.
– Подсудимый, вы признаете за собой вину в указанных преступлениях?
– Нет, ваша честь! – с трудом выдавил из себя Эльвин.
– Хорошо. Тогда даю слово обвинителю.
– Ваша честь, – встав со своего места, произнес прокурор. – Мне сложно понять, почему обвиняемый не признает совей вины, так как дело построено исключительно на его собственном докладе члену Совета Алану ди Ардер. Никакими другими данными, кроме рапорта Эльвина ди Гран, сторона обвинения не располагает. К сожалению, советник ди Ардер запротоколировал доклад обвиняемого лишь через несколько часов после беседы, поэтому мы не можем считать его полным. В связи с этим я предложу подозреваемому самостоятельно оценить, не внесены ли в его слова какие-то искажения. Вы готовы?
– Да, – ответил Эльвин.
Он не видел за собой ни малейшей вины, и скрывать ему было нечего.
– Подсудимый, вы командовали патрульной эскадрой в день нападения на нее кораблей Империи?
– И да, и нет. Я командовал, это правда. Но на нас не нападали корабли Империи. Нас атаковал всего один крейсер.
– Понятно, спасибо. – Прокурор кивнул. – Ваша честь, я хочу получить подтверждение о том, что все ответы подсудимого, включая этот, будут занесены в протокол. А данные протокола прошу приравнивать к уликам, за неимением других доказательств.
– Это справедливо, – согласился судья.
– Показания занесены в протокол! – сообщил секретарь.
Прокурор кивнул, снова глянул на Эльвина и задал следующий вопрос:
– Итак, подсудимый, вас атаковал один хадаганский крейсер. А сколько кораблей входило в вашу эскадру?
– Четыре, включая флагман, – ответил Эльвин.
– Хорошо. Какие действия вы предприняли?
– Я дал команду замыкающим кораблям сменить галс, разделив тем самым строй. Благодаря этому нам удалось уйти от первой атаки противника. После этого один из замыкающих кораблей ринулся на абордаж, второй сменил курс так, чтобы прикрыть два оставшихся корабля от потока заклинаний с крейсера. Вскоре несколько заклинаний уничтожили ведомый корабль и нанесли серьезные повреждения флагману. Мне пришлось самому встать за штурвал и увести корабль в зону нисходящего астрального течения. Мне это удалось. По выходу из водоворота корабль потерял ход, и его прибило к аллоду. Это все.
– Спасибо. – Прокурор почтительно кивнул.
– У защиты будут вопросы? – спросил председатель суда.
– У защиты будет заявление. – Адвокат поднялся с места. – Я считаю, что подсудимый покинул бой не из трусости, а в попытке спасти экипаж хотя бы флагманского корабля.
Слово «трусость» резануло, как абордажный палаш. Эльвин ушам своим не мог поверить. Из слов прокурора получалось, что капитан эскадры не просто не проявил никакого геройства, а является банальным дезертиром. А уж выступление адвоката даже мысленно комментировать не хотелось.
Худшие предчувствия начинали сбываться. Нет никакой Большой Игры, и нет никакой разменной фигуры. Ему просто не поверили! Посчитали, что он выдумал все ради спасения шкуры. Но неужели маги не нашли никаких доказательств?
– Я протестую! – подняв руку, заявил Эльвин.
– Вы скрыли какую-то информацию? – Председатель суда удивленно вздернул брови. – Не забывайте, что сторона обвинения базируется исключительно на ваших собственных показаниях!
Эльвин не знал, что ответить. Имеет ли он моральное право разглашать секретную информацию? Хотя… Почему секретную? Ведь эта информация является достоянием всей Лиги, а не только эльфов! И ее следует предать гласности.
– Я ничего не скрывал, – спокойно ответил Эльвин. – Меня никто не спрашивал, почему один хадаганский крейсер нарушил наш строй и в кратчайший срок уничтожил нашу эскадру. Но, прежде чем обвинять меня в трусости и дезертирстве, вы должны знать мой истинный мотив выхода из боя.
– Значит, из боя вы все же вышли… – со вздохом произнес председатель суда.
– Да! Но я это сделал исключительно ради того, чтобы передать Совету важнейшую информацию о новом оружии Империи!
– Что это за оружие? – не скрывая иронии, спросил прокурор.
И тут Эльвин вдруг осознал, что отвечать бесполезно. Да и нечего отвечать, по большому счету. Что он мог сказать? Дескать, хадаганский крейсер двигался против ветра? Это лишь слова. Что Империя обладает пушками, посылающими заклинания без участия магов? На то нет никаких доказательств. И выходило, что противник, при меньшей численности, на голову разбил эскадру исключительно из-за непрофессионализма капитана Эльвина ди Гран. Причем капитан, чтобы прикрыться, выдумал сногсшибательную историю…
– Я не знаю, что это за оружие, – честно признался Эльвин.
– Значит, вы признаете вину? – уточнил председатель суда.
Эльвин спокойно опустился на неудобную скамью, не проронив больше ни слова. Он рискнул и проиграл. Такое бывает. Он понял, что не Совет затеял Большую Игру. Нет. Он сам ввязался в собственные интриги, и сам же в них запутался. А за ошибки следует расплачиваться сполна.
– Защита может что-то сказать? – спросил председатель суда.
Адвокат лишь развел руками.
– Тогда признаю подсудимого виновным. И назначаю наказание в виде содержания в Офицерской Башне сроком на пять лет. По закону о преступлениях, совершенных в бою, приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Эльвин ди Гран! Из зала суда вы будете доставлены к месту заключения. Вы лишаетесь всех званий и наград, а также, после отбывания наказания, будете отчислены из числа офицеров и списаны на аллод без права восстановления.
Судебный пристав, вызванный председателем суда, приказал Эльвину подняться со скамьи, и срезал с его мундира все знаки различия небольшим серебряным ножом, видимо, специально для этого предназначенным. Когда лезвие, с едва слышным треском, распарывало нити, Эльвин не удержался и закрыл глаза, чтобы никто не увидел навернувшихся на глаза слез. Казалось, что это не нити рассекает клинок ножа, а напряженные до предела нервы.
Когда процедура лишения регалий была закончена, Эльвин едва держался на ногах от нервного истощения. Охранники надели на запястья Эльвина кандалы. Магические печати на них мерцали голубым сиянием, напоминая заключенному о бесполезности попыток побега. Такие кандалы заговаривались магом на строго заданный срок, после которого начинали медленно сжиматься, давя на кости, а потом и ломая их, если беглец, по каким-то причинам, сам не сдастся властям.
