Кейн натянул перчатки, выбрал пинцет и зонд, взял пробу удерживающего крышку вещества и поместил ее под увеличительное стекло на штативе.
– Похоже на загустевший сок какого-то растения.
Вооружившись острым ножом, он осторожно и методично срезал клейкую субстанцию со стенок сосуда.
– Что бы там ни было, это вряд ли еда, – заметила Реми. – Ее не стали бы так укупоривать.
– Я боюсь строить какие-либо предположения, – признался Кейн. – Большие надежды в археологии чаще всего оборачиваются грудой разбитых черепков. – Ухватившись за крышку, он покрутил ее туда-сюда. – Интересно. Она поворачивается, но вверх не идет. Похоже, как будто горшок слегка нагрели, запечатали и потом дали остыть. Внутри создалось разрежение, которое и удерживает крышку.
– Как вакуумная упаковка? Может быть, это все-таки еда?
– Надо придумать, как открыть горшок, не разбивая.
– Можно снова его нагреть, чтобы воздух внутри расширился, – предложил Сэм. – Или поднять на большую высоту, где атмосферное давление ниже.
– Но как достичь нужной температуры, не рискуя его повредить?
– Если увеличивать ее постепенно, ничего не случится.
– Пожалуй, – согласился Кейн.
– Тогда нам поможет еще одно новшество после ремонта – сауна, – заметила Реми.
Они поднялись по лестнице на второй этаж. Сэм поставил горшок на деревянную полку и включил нагреватель, понемногу прибавляя жару. Через десять минут, обернув глиняный сосуд полотенцем, он вынес его наружу. Кейн потянул за крышку – та подалась, и давление внутри уравнялось с атмосферным. Оставив ее пока на месте, они вернулись обратно в лабораторию.
– Решающий момент, – объявила Реми.
– Только не расстраивайтесь, если внутри окажутся всего лишь органические остатки, бывшие когда-то пищей, – предупредил Кейн. – Иногда непривлекательные на первый взгляд образцы оказываются самыми ценными.
Сэм установил горшок на столе. Кейн, все еще в хирургических перчатках, сделал глубокий вдох, запустил руки внутрь и извлек что-то похожее на сухую траву.
– Упаковочный материал?
Взяв фонарик, он посветил туда.
– О-о!.. – Он застыл, уставившись на что-то в горшке. – Невероятно!
– Что там?!
– Похоже на книгу, – ответил тот. – Манускрипт.
– Можете достать?
Кейн обеими руками залез внутрь, вытащил толстый буроватый параллелепипед и осторожно положил на стол. Указательный палец, нерешительно протянутый к бесценной реликвии, чуть приподнял верхнюю часть, разделяя листы.
– Полностью сохранилась. Уму непостижимо, – хрипло прошептал профессор.
На секунду он застыл, витая где-то, потом убрал палец, вспомнил о существовании Сэма и Реми и повернулся к ним с сияющим лицом.
– Это действительно кодекс майя, и, похоже, неповрежденный, но это нужно еще как следует проверить. Мы не знаем, насколько хрупким он может оказаться, и не рассыплются ли страницы, если мы начнем их переворачивать или даже просто дотронемся до них.
– Насколько я знаю, книги майя очень редки, – заметила Реми.
– Самые редкие и одни из самых ценных памятников культуры в Западном полушарии, – подтвердил Кейн. – В обеих Америках только майя разработали сложную, подходящую для передачи живой речи систему письма. При желании с ее помощью они могли бы создавать романы и эпические поэмы, вести летописи. Вероятно, так оно и было, и когда-то существовали тысячи таких кодексов. Однако уцелели только четыре, хранящиеся в европейских музеях – Дрезденский, Мадридский, Парижский, – и еще кодекс Гролье, но тот настолько уступает другим во всех отношениях, что многие специалисты считают его позднейшей грубой подделкой. Тем не менее, первые три – настоящий кладезь знаний майя в области математики, астрономии, космологии, летоисчисления. Этот манускрипт мог бы стать пятым.
– Но вы сказали, что их были тысячи? – удивилась Реми.
– Думаю, даже сотни тысяч, – поправил тот. – Однако существовали две проблемы. Материалом для кодексов служила обработанная кора дерева из рода Фикус, Ficus glabrata. Листы складывали гармошкой и каждую страницу покрывали грунтовкой на основе гипса, получая белую поверхность, на которой можно было писать. Это было даже лучше египетского папируса, почти как современная бумага.
– В чем же заключались проблемы?
– Во-первых, климат. Бóльшую часть территории, где проживали майя, занимают влажные джунгли, а книги от влаги гниют. Некоторые кодексы были захоронены в гробницах со своими владельцами – в Копане, белизском Алтун-Ха, Уашактуне. Основа листов из растительных волокон полностью разложилась, оставив только рассыпавшиеся чешуйки грунтовки, слишком маленькие и хрупкие, чтобы собрать их воедино. Но куда большая угроза прибыла на кораблях из-за моря.
– Испанцы, – кивнул Сэм.
– Главным образом священники. Их целью было уничтожить все, хоть как-то связанное с местными верованиями. В божествах майя они видели не иначе как демонов и сжигали каждую книгу, которая попадала в руки. Проводились обыски, чтобы обнаружить спрятанные манускрипты. Так продолжалось весь период завоевания – с начала шестнадцатого века до конца семнадцатого, – поэтому до наших дней и дошло всего четыре кодекса.
– Теперь уже пять, – поправила Реми.
– Поразительная находка, – потер руки Кейн. – У вас найдется надежное место, чтобы ее хранить?
– Да, – ответил Сэм. – Никто не сможет до нее добраться.
– Отлично. Тогда я займусь пока радиоуглеродной датировкой, а завтра, если вы не против, вернусь, чтобы начать работать с кодексом.
– Не только не против, мы настаиваем на этом. Не терпится узнать, что там, а удовлетворить наше любопытство можете вы один.
Глава 7
Ла-Холья
Во второй половине следующего дня Дэвид Кейн приехал снова. Сэм и Реми отвели его в лабораторию. Реми, надев хирургические перчатки, открыла один из стеклянных шкафчиков и выложила кодекс на стол. Кейн повременил немного, глядя на обложку.
– Прежде чем мы начнем, – сказал он, – хочу сообщить вам, что провел радиоуглеродный анализ семян и кожуры фруктов в деревянных сосудах, а также их самих. Во всех образцах содержание углерода-четырнадцать составляет девяносто четыре целых двадцать девять сотых процента от обычного. Плоды сорвали, а дерево срубили в одно и то же время, четыреста семьдесят шесть лет назад, то есть в тысяча пятьсот тридцать седьмом году.
– Разве это не поздно для классического периода майя? – спросила Реми.
– Да, их цивилизация в то время уже доживала последние дни. Большинство крупных городов было покинуто еще на рубеже первого и второго тысячелетий нашей эры. Другие просуществовали до испанского завоевания, которое началось в тысяча пятьсот двадцать четвертом, когда Педро де Альварадо пришел на земли майя во главе огромной армии из союзных европейцам тлашкальтеков и чолульцев. Но многие государства еще долго оставались независимыми. Последнее пало лишь в тысяча шестьсот девяносто седьмом, более полутора веков спустя.
