— Молодец. Ну и на фига тебе это украшение, если ты его
прячешь? — Тут я опять смешалась и добавила:
— Наколку эту…
— Чтоб дуры, вроде тебя, понять могли, что у меня где.
— А-а… — протянула я уважительно. — Слушай, а ты на
башке не пробовал написать: «Мозги»?
— Очень умная, да? — скорчил презрительную мину
Витька. Но тут в разговор вступила Груня, которая по мере того, как операция
подходила к концу, все больше суровела и на муженька начала смотреть без
сострадания.
— Человек ему жизнь спас, а он ему гадости. Натуральная
скотина, еще на котов баллоны катит, да в них благодарности в сто раз больше.
Вот хоть возьми Пафнутия…
Тут мы дружно поискали глазами котяру и обнаружили его на
папиной груди, где он мирно спал. Выглядело это трогательно, но кот был жирным
и затруднял дыхание, это может мешать папулиному выходу в астрал, оттого я
подошла и, склонившись к родителю, поинтересовалась:
— Пап, ты как?
— Отлично, — отозвался он через полминуты.
— Кот не мешает?
На второй вопрос папа не ответил, я подумала-подумала и
оставила кота на месте.
В этот момент вернулся Ряха и устроился рядом с Витькой на
нарах.
— Когда будешь делать операцию? — спросил он
бодро, подмигнув Витьке.
— Уже сделали, — махнула рукой Груня. — Пузо
раскорябал, а сколько скрежета зубовного, впору сразу скончаться.
— Тебе бы так пузо раскорябать, — обиделся Витька.
— У меня его нет, — отрезала Груня и стала гладить
кота, сев рядом с папулей.
Все замолчали, прислушиваясь к храпу Михалыча и неизвестного
мужика. Витька с тоской понаблюдал за ласками, которые супруга дарила коту,
вздохнул и вяло поинтересовался:
— Это что, правда, батя твой?
— Конечно, — пожала я плечами.
— Запойный?
— Не-а, он в астрале.
— В чем он? — оживился Ряха и даже перегнулся ко
мне, так его разбирало. Витька сделал вид, что понял, но насторожился.
— Папа так в контакт с мировым разумом входит.
— А почему здесь?
— Потому что он изучает жизнь алкоголиков. Папа
постоянно что-нибудь изучает, — сочла я нужным пояснить, чтоб у людей не
сложилось превратного представления. — Вот сейчас алкашей.
Вообще-то папа философ и художник, — непроизвольно
поморщилась я, так как распространяться об этом не любила. Скажешь, что папа
художник, так всем непременно надо взглянуть на картины. Нет, чтобы на слово
поверить, что папуля гений, а как дело дойдет до картин, тут вовсе беда. Они у
папули такие затейливые, замучаешься втолковывать, что там на них и почему.
Сама я в живописи не больно сильна, так как все это создает определенные
трудности, а я трудности не люблю и упоминать о том, что папа художник, тоже.
Но и утаить информацию не сочла возможным. Если уж мы все теперь в одной лодке,
то есть я хотела сказать, по уши в дерьме. — А еще он махатма, уходит в
астрал, ну и общается.
— Долго? — спросил Витька, приглядываясь к папе.
— Когда как. Иногда день, иногда неделю.
— Круто, — покачал головой Витек, а Ряха вздохнул:
— Нам бы сейчас тоже в астрал не помешало. На пару
недель, чтоб не нашел никто.
Эта мысль напугала меня, и я отчаянно затрясла головой:
— Не, в астрал так сразу нельзя, нужна подготовка. Да и
вообще это небезопасно. У папы ученик был, ушел однажды в астрал и не вернулся.
— Как это? — на разные голоса спросили все трое.
— Так, — опять вздохнула я, — не вернулся. В
тело, я имею в виду. Может, до сих пор где-то бродит.
— А тело? — спросил Ряха, посидев некоторое время
с открытым ртом.
— А тело похоронили, — удивилась я. — Куда ж
его денешь?
— Круто, — опять сказал Ряха, глядя на папу с
интересом. Меня этот интерес сильно беспокоил, ну, а вдруг этот придурок тоже в
астрал полезет, и я торопливо добавила:
— И ничего не круто. У папы были неприятности. Менты
прицепились, требовали вернуть мужика на место, назад в тело. Папа пошел его
искать, но тот как в воду канул.
— И чего? — напрягся Витек. — Посадили?
— Кого? — не поняла я.
— Отца твоего?
Такая мысль мне показалась совершенно дикой.
— За что сажать папулю? Он же сам ушел, мужик этот. И
папа всегда предупреждает, что в астрале надо держаться рядом с ним, а мужик не
послушал…
— Папуля мужика замочил, а менты придраться не
смогли? — в восторге спросил Витька. Они переглянулись с Ряхой и в два
голоса заявили:
— Круто.
— Силен у тебя батя, — добавил Ряха.
У меня появилась мысль, что они меня не правильно понимают,
и я начала прикидывать, как бы им попроще все растолковать про Шамбалу и про
папину философскую доктрину. Впрочем, я сама в ней, говоря по чести, не очень…
в общем, я только рукой махнула.
Все сидели и смотрели на меня, то есть смотрели Ряха с
Витькой, Груня гладила Пафнутия. Стало тихо и почему-то грустно.
— Как твоя рана? — спросил Ряха Витьку.
— Нормально, заштопали, — ответил он и вдруг
поинтересовался, обращаясь ко мне:
— Тебя как звать-то?
Я с удивлением моргнула.
— Меня?
— Ну…
— Так мы ж знакомились?
— Да забыл я твое имя со всеми этими делами. Помню, не
по-людски как-то, а уж как точно…
— Василиса ее зовут, придурок, — обиделась за меня
Груня, а я нисколечко не обиделась — забыл и забыл, больно мне этот хмырь
нужен.
— Это Ряха, — сказал он, кивнув на друга.
— Очень приятно, — сказала я, а Ряха ответил:
— Мне тоже…
Мы опять замолчали.
— Ладно, — вздохнул Витька, — одну проблему
решили, бок мне заштопали, теперь давайте думать, что делать дальше.
— Из города сматываться, — деловито предложил
Ряха.
