— А бабки? — скривился Витек. — Куда
смотаешься без бабок?
— Найдем бабки, — порадовал его Ряха.
— Ага, чтобы их найти, надо отсюда выйти, а нам лучше
всего забиться в нору поглубже.
— Это точно, — кивнул его дружок.
Витька перевел взгляд на жену и спросил:
— Груня, у тебя деньги есть?
— Есть.
— С собой?
— Конечно, с собой. Только ничего я тебе не дам. Деньги
для кота. У него питание трехразовое, консервы дорогие, кот ест много, вдруг
нам придется год прятаться или два?
— Дура, — рявкнул Витька, — о коте своем блохастом
думает. Ты б лучше о муже думала. Вот пристрелят меня, узнаешь.
— А не фига было в бандиты идти. И сам ты блохастый.
Пафнуша каждый день моется, а ты как запьешь, так тебя в ванную не загонишь.
— Вот дура, — в сердцах сказал Витек и замотал
головой, точно лошадь, которая отбивается от мух. — Одни коты на уме,
совсем чокнулась. Слышь, убогая, убьют нас. И меня, и тебя за компанию.
— Убьют так убьют, — философски заметила
Груня. — Все под богом ходим. Раньше думать надо было. Когда в бандиты
шел, а я за тебя замуж.
— Заладила, — проворчал Витек. — И чем тебе
муж плох? Я хоть раз тебя обидел? Другой бы убил давно, совсем на котах
свихнулась. Правильно маманя мне говорила, не будет толку от этой конопатой, и
пацаны все…
— Я не говорил, — с опаской косясь на Груню,
поспешно заверил Ряха. — Я даже наоборот… Я, кстати, всякую живность
люблю.
— Тоже мне, любитель, — взъелся на дружка
Витька, — посмотрел бы я на твою любовь, притащи тебе жена двадцать семь
собак да кошек, и все жрать просят. А как орут, сволочи. Особенно вот этот,
жирный.
— Он же глухой, — обиделась Груня, — он не
слышит, что голос повышает…
Все опять замолчали, но не надолго.
— Слышь, Василиса, — обратился ко мне
Витек, — а мы в этом подвале перекантоваться можем, хотя бы эту ночь?
— Конечно, — пожала я плечами.
— А мужики не побегут языками мести, когда очухаются?
— Скажете, что вы папины ученики, Михалыч не удивится.
— Ага. Сегодня здесь останемся, а завтра думать будем…
Спасибо тебе, Василиса, извини, что так вышло… — Получилось это у Витьки так,
точно он со мной прощался, потому я, потерев нос, сообщила:
— Да я тоже здесь останусь.
— Зачем? — удивился Витек. — Тебя ж никто не
видел. Ничего не бойся, про тебя не узнают.
— Да у меня свои проблемы, — вздохнула я.
— Она к нам из-за этого приходила, — с сочувствием
глядя на меня, сказала Груня.
— Да?
— Да. Думала, ты сумеешь помочь.
— Извини, — развел руками Витек. — Выходит, я
теперь ничего не сумею, самому впору помогать.
— Это точно, — поддакнул Ряха, который, кстати
сказать, особо несчастным не выглядел, скорее наоборот: энергия била в нем
ключом и на месте ему явно не сиделось. Уже некоторое время он кружил возле
папули, я старалась этого не замечать, но насторожилась, потому что интерес к
папиной личности не приветствовала.
— Что ж, брат, — обозревая пространство подвала,
сказал Витек, — надо бы водки, да на боковую.
— Водка есть, — порадовал Ряха и в самом деле
извлек из кармана ветровки бутылку, затем вторую и добавил:
— Выпьем, брат.
— Алкаши, — презрительно бросила Груня, а Витька
опять обиделся:
— Мы же стресс снимаем.
Он нашел на столе стакан, дунул в него и налил водки,
посмотрел вокруг с тоской и совсем было поднял стакан к губам, но тут вдруг
ожил папуля, протянул руку, а Витек машинально протянул ему стакан, папа
забулькал, чуть приподняв голову. Оба парня ошалело замерли. Мне-то замирать ни
к чему, я привычная, хотя и должна признать, что зрелище это в самом деле
впечатляло.
Папа вернул стакан и отключился. В подвале воцарилась
тишина. Груня погладила кота, который был слегка встревожен, а Витек
сосредоточенно хмурился, наверное, думал.
— Слышь, Василиса, — обратился он ко мне, —
может, родитель твой малость пошарит по этому… как его… астралу, может, там где
написано, чего нам теперь делать?
Об астрале я имела весьма смутное представление, и Витькин
вопрос не показался мне особенно глупым, кто знает, может, и вправду написано,
хотя как-то в это мне не верилось. Я повернулась к папе и позвала:
— Пап, ты где?
— Здесь, — отозвался он.
Парни осторожно приблизились, а Ряха робко начал:
— Совет нужен, дельный. Мы, дядя, в дерьме по самые
уши. Может, есть какой способ вылезти?
Папа молчал, и мы молчали, напряженно ожидая. Вдруг папа
ткнул в меня пальцем и, не приходя в сознание, заявил:
— Спроси у нее. — Далее папа натурально отключился
и на призыв вернуться не реагировал, а все, в том числе и Груня, уставились на
меня. Я затосковала: люди чего-то ждут, вроде я должна ответить, а чего,
интересно, я отвечу?
— Ну? — поторопил нетерпеливый Ряха.
— Чего «ну»? — разозлилась я.
— Батя сказал, ты знаешь.
— Чего я знаю?
— Чего-та знаешь, раз отец сказал. Ты не таись, дело у
нас такое, что тянуть с ним никак нельзя, рассказывай.
— Чего? — злясь все больше, спросила я, а папа,
вновь побеспокоив Пафнутия, отозвался эхом:
— Рассказывай…
Я поскребла в затылке, прикидывая, чего бы им рассказать. Но
так как в голове у меня твердо засела мысль о мордастых ребятах, которые никак
не желали от меня отвязаться и портили жизнь, то вышло как в пословице: «Кто
про что, а вшивый все про баню». Я вздохнула и предложила:
— Давайте я вам про Колю расскажу.
— Про Колю? — не понял Витек, тоже поскреб в
затылке и неожиданно согласился:
— Ну, давай про Колю…
И я принялась рассказывать. Где-то через пять минут стало
ясно: про Колю парням очень даже интересно.
— В шляпе, говоришь? — оживился Ряха. — Ив
плаще? Маленький, на хорька похож?
