— Давай ты, я всего объяснить не смогу.
— Значит так, Анатолий Васильевич, — откашлявшись,
начал Витька. — Дела у нас, прямо скажем, не очень… Вы уж извините, что
так получилось, кто ж знал, что этот гад… ведь в городе чужак, откинулся совсем
недавно, а смотри какой шустрый.
— Кто? — подал голос папа.
— Сверчок, — обрадовался Витек. — Сверчков
Олег. Рецидивист.
— И очень опасный тип, — добавил папа.
— Вот-вот, — заволновался Витек. — И главное,
так ловко обошел нас, паскуда… прошу прощения.
— Папуль, он Филонова хочет, — встряла я, потому
что их диалог грозил затянуться, а папа мог в любой момент отбыть в неизвестном
направлении, и иши его свищи по астралу.
— Отдай, — кивнул папа. В его лице появилась некая
отрешенность, ясно было, папа ускользает.
— Зачем отдать? — заволновался Витек. — Бабки
приличные…
— Никаких денег, — отрезал папа и отключился, а мы
уставились друг на друга в недоумении, чувствовалось, что Витек не
удовлетворился краткой беседой с папой, но дальнейшие попытки вернуть родителя
к окружающей действительности успехом не увенчались. Даже на водку папа не
реагировал. Пришлось покинуть подвал, так ничего и не добившись.
— Если я правильно понял, — начал излагать свою
версию Ряха, — папа сказал, что Сверчок опасный тип и по этой причине
готов отдать ему картину без всяких денег.
— Правильно, — кивнула я, — потому что
Филонова папа сам нарисовал. Вот пусть Сверчок им и подавится. Когда он своему
покупателю картину принесет, тот его на смех поднимет, если, конечно,
покупатель хоть чего-то в живописи соображает.
— А если нет? — спросил Витька и задумался.
— Дело дохлое, — заговорила Груня. — Если мы
картину не привезем, Самсон решит, что мы хитрим, и мало нам не покажется. Если
же привезем и за нее ни копейки не дадут, тоже не очень хорошо. Но в этом
случае можно стрелки на Сверчка перевести. Всю эту куплю-продажу он затеял, а
мы ее не предлагали, потому что сильно сомневались, что какая-то мазня больших
денег стоит.
Витька с Ряхой послушали-послушал и и согласились.
— Выбора все равно нет, — кивнул Ряха и широко
улыбнулся.
В ту ночь Груня с Пафнутием остались ночевать у меня, а
парни уехали решать общую проблему. Происходящее меня сильно беспокоило, и я
ворочалась, мешая спать Пафнутию, который вытянулся на моей постели с хозяйским
видом. Груня притулилась на самом краешке и боялась шевельнуться.
— Васена, — позвала она, — Земфира кота
возьмет?
— Возьмет. А зачем?
— Как же… Филонов не настоящий, покромсают нас с моим
дураком на окрошку, а кота-то жалко.
— Не покромсают. Витька что-нибудь придумает.
— Он же вридурок, у него в башке отродясь мыслей не
водилось. Вся надежда на твоего папулю.
Насчет папули я тоже сильно сомневалась, но высказываться не
стала, чтобы не огорчать Груню.
Часов в девять явились парни. Выглядели они страшно
деятельными, и Ряха сразу попросил борща. Я накормила их с Витькой, но вопросов
не задавала, потому что Варвара и Юрик обретались в кухне. Когда мы вновь
оказались в моей комнате, Груня спросила муженька:
— Ну что, договорился?
Он кивнул, но в лице его читалось томление. Чем-то Витька
был обеспокоен.
— Кролик, гад, — поделился наболевшим Ряха,
который всегда тяготел к разговорам больше дружка, — прет на нас, как
бульдозер: мол, ему на ментов начхать, мол, Шляпа — моих рук дело, и труп в
багажнике тоже. Еще и грозится. Достал он меня, — возвысил голос Ряха,
обращаясь к Витьке. — Пора с ним разобраться по существу вопроса.
— Тебе хорошо, — проворчал Витька, — а мне о
семье думать надо. — И покосился на Груню. — Я должен ответственно
принимать решения, а не с бухты-барахты.
— Пока Кролик воду мутит, все равно никакой
жизни, — гнул свое Ряха, но Витька был непреклонен.
— Забудь о Кролике. Сейчас не о том голова болеть
должна.
— А я, брат, все ж таки думаю, пришла пора… — Витька
закатил глаза, а Ряха точно споткнулся и уставился на нас. Посидел так,
поскучал и вдруг сказал:
— Груня, дай мне взаймы кошачью корзину.
— Зачем? — спросила она.
— Надо. Я верну. Пафнутий пока в корзине не нуждается.
Мне часа на два, не больше.
Груня подумала и разрешила.
Ряха немного пострадал на диване, после чего исчез, не
сказав куда. Витька, пребывающий в большой задумчивости, этот момент проглядел,
а потом начал беспокоиться. Кончилось тем, что он тоже куда-то уехал, а мы
пошли выгуливать Пафнутия.
Часа через три Ряха вернулся с корзиной в руке. Мы в это
время были на детской площадке, а когда вошли в комнату, Ряха сидел за столом
возле окна и что-то мастерил, весело напевая. Вигька приехал только к обеду.
Увидев хлопочущего дружка, хмыкнул и потопал на кухню есть борщ. Сильно занятый
Ряха от пищи отказался.
— Ты чего делаешь? — спросила я, когда мы остались
вдвоем в комнате
— Одну штуковину, — охотно пояснил он, но я не
очень-то поняла и переспросила:
— Какую штуковину?
Только Ряха собрался мне объяснить, что к чему, как появился
Витька, подошел, постоял рядом, нахмурился и позвал:
— Эй, самородок, только без самодеятельности.
— Что ты, Витя, — ответил Ряха. — Все будет
чисто, без шума и пыли. — А я после этих слов сильно разволновалась.
Расспрашивать Ряху о его приспособлениях мне расхотелось, потому что совсем-то
дурой я не была и от Ряхи с его профессией хорошего не ожидала.
Груня начала требовать вернуть коту корзину, а Ряха силился
ей втолковать, что корзина для его дел очень удобная штука. Кончилось тем, что
Витька сгонял на рынок и привез ей точно такую же, только дно ее было выстлано
красным бархатом. Корзина коту понравилась, и все успокоились, но ненадолго.
Витька принялся звонить по телефону и с кем-то подолгу беседовать. После
очередного разговора сказал мне, немного стыдясь:
— Обмен сегодня, в одиннадцать вечера.
— Ага, — кивнула я, в одиннадцать так в
одиннадцать.
Витька позвал Ряху, тот быстро закончил свою возню, и оба
отбыли в неизвестном направлении.
