Посмотрела на телефон, немного потопталась рядом и, ничего
не дождавшись, вернулась в кухню, где продолжали страдать Юрик с Варварой.
Бабка выглядела утомленной и даже растерянной. Причину их беспокойства я не
очень понимала, прежде всего потому, что после крепких ночных возлияний я хоть
и смогла подняться с постели, но соображала все равно не очень. Допустим, Шляпа
в самом деле умер (хотя с какой стати молодому мужчине умирать?), но допустим,
все же умер, и что? Куда он делся из подъезда? Мертвые, как известно, по улицам
не бегают, а поверить в то, что кто-то на него позарился и прибрал к рукам, я
все-таки не могла. Чепуха получается. Значит, Шляпа живой, очухался малость и
убрался восвояси.
Юрик с бабкой, точно по команде, уставились на меня, а я
сообразила, что последнюю фразу произнесла вслух, причем довольно громко.
— Все вам привиделось, — кашлянув, добавила я.
Бабка только-только собралась ответить, как опять зазвонил телефон, и я
бросилась в прихожую.
— Мне бы это… Василису, — сказал мужской голос,
звучал он с такой мукой, что мне сразу захотелось рассола.
— Это я, — отозвалась я тоже не очень весело.
— Здорово. Узнала? Это Володя.
— Привет. Как дела?
— Нормально, — ответил он неуверенно, помолчал
немного и спросил:
— Ты чего-нибудь помнишь?
— Про тебя или про себя?
— Про меня.
— Нет, — вздохнула я. — Помню, как ты из
машины вышел и упал.
— Значит, была машина? — насторожился он.
— Была. Она и сейчас есть. Под окнами стоит.
— Вот здорово, — повеселел Володя. — А я,
поверишь ли, ну ничего не помню. Должно быть, здорово башкой тюкнулся. Шишка
выперла с кулак величиной… А как я домой попал? — поинтересовался он через
некоторое время, закончив восторгаться своим увечьем.
— Не знаю, — честно ответила я. — Я к себе
поднялась и отключилась. А утром вспомнила, что ты меня домой привозил, ну и
машину увидела Я ключи нашла, — решила я его порадовать.
— Здорово, — опять сказал он и хихикнул — Значит,
машина заперта, а ключи у тебя. Слушай, может, махнем на речку? Ты как?
— Махнем, — ответила я, все еще туго соображая.
— Вот и ладненько. Я зайду после обеда. Только
оклемаюсь немножко.
— Адрес помнишь? — на всякий случай спросила я.
— На Малой Никитской дом пятиэтажный, с аркой? —
порадовал меня Володя.
— Точно, — согласилась я. — Тридцать пятая
квартира, второй этаж.
Мы тепло простились, и я вновь потопала в кухню. Бабка и
Юрасик смотрели на меня не мигая.
— Это он звонил? — первым не выдержал сосед.
— Кто? — гневно спросила я.
— Ну, этот, в шляпе.
— Надоели вы мне, — грохнув по столу
подвернувшимся под руку половником, ответила я. — Не знаю я никакой шляпы,
и с кем вы здесь по ночам пьете, и кого на лестницу выбрасываете…
— Не он, значит, — вздохнула Варвара. Могу
поклясться, на ее глазах выступили слезы. От такого зрелища я на миг
остолбенела, а потом поторопилась укрыться в собственной комнате.
Своего соседи добились: мысль о Шляпе прочно угнездилась в
моем мозгу. Я прилегла, закрыла глаза и по возможности попыталась вспомнить,
как он выглядел. С этим сразу же начались проблемы — вместо лица я видела
шляпу, причем не черную, как утверждала Варвара, а ядовито-зеленого цвета.
Через пять минут стало ясно: мои усилия ни к чему не приведут, и я решила
отвлечься от внешности и сосредоточиться на имени. Взглянув на парня ночью, я
почему-то решила, что он Коля. Конечно, я была в таком состоянии, что
полагаться на все мною сказанное бьшо бы довольно глупо, и все же… Я попыталась
вспомнить всех знакомых по имени Коля. Первым моему мысленному взору явился
главврач нашей поликлиники Николай Эрастович, но мужчина он выдающейся
комплекции, весом в полтора центнера, так что даже наша бабка выволочь его на
лестничную клетку не могла.
Вторым был дядя Коля, брат моей материи, отважный морской
офицер, чью фуражку мне в детстве иногда давали выносить во двор, когда дядя
Коля навещал нас Фуражка была предметом черной зависти всех моих
друзей-мальчишек, дотрагиваться до нее руками я не давала и, водрузив ее себе
на голову, гордо вышагивала по двору. Фуражка съезжала с одного уха на другое,
ее приходилось поддерживать руками, но даже это настроения мне не портило.
Дядя Коля звонил мне в прошлый четверг из Сиднея, так что
появиться на моей кухне тоже не мог. В общем, его кандидатуру на роль сидельца
на нашей кухне я смело вычеркнула и загрустила. Ни один человек с именем Коля
больше на ум не приходил.
— Коля, — бормотала я, разглядывая потолок в
мелких трещинках. — Коля… — И тут моему мысленному взору явился бультерьер,
белорозовый, с большим серым пятном на затылке. Конечно, вот он, Коля… То есть
бультерьера звали Киллер, а вот его хозяина — Николай, отчество не помню, ну и
черт с ним, с отчеством. Я даже приподнялась от возбуждения, глядя безумными
глазами куда-то в угол.
Познакомились мы с Колей два месяца назад. Он позвонил в
поликлинику, так как псу надо было сделать плановую прививку, и я отправилась
по вызову на улицу Первомайскую, где в шикарном доме, насчитывающем всего
десять квартир, и проживал этот самый Коля вместе со своим бультерьером.
Встретили меня чрезвычайно радушно, я имею в виду хозяина, щуплого мужчину
неопределенного возраста с реденькими волосами подозрительно зеленоватого
оттенка. Николай задал мне десяток вопросов, касающихся здоровья бультерьера,
поил меня чаем и предлагал перейти на водку Когда от водки я отказалась, речь
зашла о шампанском, потом о мартини, в конце концов остановились на кофе, и я
выпила чашку. Николай этот мне совсем не нравился, и его бультерьер, кстати,
тоже, потому что смотрел на меня не по-доброму, а я этого не люблю.
