– А может… – голос девушки вдруг предательски дрогнул и охрип, – у вас тут какая-нибудь работа есть? Убрать или постирать… или сготовить… я всё могу.
– Да ты же одарённая! Тебе ведь учиться нужно… – начала княгиня и тотчас смолкла, поймав в устремлённом на неё взгляде яростное отчаяние, – но неволить тебя никто не будет. Даю два месяца осмотреться и решить, чего тебе хочется. А работа есть. Ты умеешь за младенцами присматривать?
– Конечно, – уверенно кивнула Влана, – я много чего умею.
– Не сомневаюсь… – чуть ворчливо буркнула Кася, покосилась на воспитанницу и нехотя уступила: – Ладно, уговорили. Идём, покажу тебе комнату рядом со своей и познакомлю с Антиком.
Несколько минут после их ухода Веся сидела, откинувшись на спинку кресла, и просто отдыхала, почти бездумно глядя в окно. А потом беспокойные мысли как-то незаметно вернулись, достаточно оказалось вспомнить какую-то мелочь, и она, как тоненькая нитка в ловких руках мастерицы, очень быстро выросла в большой клубок забот и нерешённых вопросов. И со всеми лучше бы разобраться поскорее, как частенько говаривала матушка, бедки, как детки, растут незаметно.
Воспоминание о матерях свернуло мысли княгини к Влане, и пришлось заставить себя подняться с кресла, раз решила написать матери немедленно, нечего оттягивать. А после нужно ещё разок сходить в дом невест, как они теперь называли между собой бывший дом заражённых. Куница пока не придумала, какими словами станет убеждать запуганных ретивыми старостами и матушкиными посыльными сирот сказать правду, но знала точно: убедить девчонок нужно обязательно.
И если окажется, что не одну Ивлу «уговорили» отправиться на чужбину против воли, придётся писать обстоятельный доклад отцу. Радмиру нравятся исполнительные и сообразительные старосты и командиры застав и отрядов, но услужливых дураков, готовых ради исполнения княжьей воли ломать жизни простого люда, батюшка на дух не переносит.
– Веся? – Осторожный шёпот донёсся из-под тяжёлой занавеси, закрывающей окно, мимо которого она бежала в кабинет Береста, и княгиня резко замерла на месте.
Однако уже в следующий момент с помощью Бора она опознала лазутчика по связи фантомов-лекарей.
– Я тебя предупреждала по-хорошему? – сухо осведомилась рассерженная такой настырностью княжича целительница. – Теперь пеняй на себя!
– Веся! Подожди! Ну хоть одно слово… ну, Веся же!
В последнем вскрике Лирсета прозвучало такое неистовое отчаяние, что сердце княгини невольно дрогнуло, и она со вздохом отменила данное Бору приказание увести соратника из дома. Призвала создание назад, подкормила каплей силы и, повернувшись, пошагала дальше. На обиженное сопение догнавшего её Лирса куница старалась не обращать внимания, но и запрещать ему следовать за собой не стала. Придётся поговорить с родичем, это уже ясней ясного, но сначала она всё же напишет письмо.
Лирс упорно молчал, пока Веся входила в кабинет, нарочно не прикрыв за собой дверь, пока устраивалась за столом и писала письмо. Не проронил ни слова, пока отправляла записку Филитию, которого выбрали советником князя от Антаили на случай отсутствия Саргенса. Послав магу краткую просьбу прийти, на большее у неё не хватало сил, Веся резко подняла взгляд, намереваясь всерьёз отчитать братца, и замерла как от удара, натренированным взглядом лучницы выхватив на лице Лирса главное – влажное пятно от слезинки.
Веся давно знала цену таким слезам, сама иногда плакала вот так, крепко стиснув зубы, чтоб не выдать себя нечаянным всхлипом. И по себе знала: без бурных рыданий и гримас, стараясь не привлечь ничьего внимания, человек может терзаться лишь очень личной болью или обидой. Такой, какими люди никогда не делятся ни с друзьями, ни с родичами. Разве со случайным попутчиком на барке или умирающим пациентом, которого уже и не знаешь, чем отвлечь от боли.
– Лирс…
– Мне просто пыль в глаз попала, – отвернулся он, рукавом стирая следы постыдной слабости.
– Лирсет, – мягко повторила Веся и сказала вовсе не то, что собиралась минуту назад. – Ты очень хороший, просто замечательный. И воин надёжный, и брат верный. Но особого опыта в обращении с желающими выйти замуж куницами не имеешь! Да и чародеи, которые просидели по многу лет взаперти, тоже не имеют! Потому мы и заперли этих девушек. Они ведь нищие сироты! И никакой надежды на мужей не имели, тем более таких знатных, как ты! И если я отойду в сторонку, выпущу всё это сватовство из рук, ты уже через день наденешь свой браслет самой ушлой из них! Нет, я не говорю, что они плохие или злые! Но выбирать сейчас они будут рассудком, а не сердцем! А просто поразвлечься с ними не выйдет, куницы – не лисички! Тем более сироты, у которых чистота – единственное приданое! Пойми, тебе будет очень больно, если через некоторое время после свадьбы ты обнаружишь… что жена тебя совершенно не любит, зато любит получать в подарок драгоценности и развлекаться! Но ещё больнее будет, когда она влюбится в другого, а это обязательно случится, женщины просто не умеют жить без любви!
– Может, ты и права… – обдумав слова Веси, неохотно пробормотал Лирс через несколько минут, – но мне так надоело… быть последним пирожком!
– Лирс, – княгиня встала с места, принесла из поставца кувшин с квасом и кружки, разлила питьё и присела на ближайшее кресло, – держи квасок. На меду и изюме. И умоляю, объясни мне, бестолковой, про пирожок… обещаю, никому не проговорюсь.
– Забудь… – отказался Лирсет, забирая кружку, и некоторое время они молча пили квас, думая каждый о своём.
– Жаль… – вздохнула Веся, убедившись наконец: просто так княжич ей ничего не расскажет. Значит, придётся уламывать. – Я думала, мы друзья… всё как на духу тебе рассказала. И даже помочь хотела…
– Веся… ну зачем тебе это?
– Я же теперь княгиня, как ты не понимаешь! Мне ведь отныне придётся вместе с Берестом много лет судить и разбирать чужие деяния и обиды, и чем лучше я буду понимать… отчего люди совершают разные поступки, тем праведнее будет наше решение. Вот мои матери очень много знают и хорошо понимают людей, а недавно сделали ошибку. И я уже всё написала им в письме, этим я смогу отблагодарить родителей за заботу.
– Тебе с родителями повезло. Я видел… как они стояли за твоей спиной, матери и отец. И у всех такие решительные лица… а ведь Илстрем нам настрого запретил приносить Радмиру какие-либо клятвы.
– Я догадалась… но позже. Когда вы меня в отряд брали по крови. Спасибо, Лирс. А теперь всё же объясни про пирожок?
– Ну и упряма ты… да это просто. Вот когда есть куча пирожков, и все выбирают… и каждый берет самый пышный и румяный. А в конце остаётся самый помятый… кривобокий и пригорелый. Вот так и с девушками. Куда бы мы ни приезжали, на праздник в Ставин, в трактир или в гости, или в Серое гнездо, девушки везде сразу вешались на Дарса и брата. Потом замечали Береста и Анса. А меня всегда выбирали последнего… Вот и хотел хоть раз выбрать девушку сам, не ожидая, пока останутся такие же последние пирожки.
– Ты отчасти прав… и я постараюсь что-нибудь придумать, чтоб у нас на вечерних посиделках не было таких выборов.
