Решив, что у него просто разыгралось воображение, Саша сбросил с себя остатки наваждения и покинул территорию старого дома, направившись дальше к своей цели.
В отличие от развалин, его бывшее жилище, представляющее собой пятиэтажку из красного кирпича, перед приездом президента все-таки отремонтировали. Хотя, возможно, визит главы государства не был причиной ремонта: жители здесь были дружными и довольно часто скидывались на общедомовые нужды без каких-либо раздумий и пререканий. Собственно, здание, окруженное небольшими дубами и тремя милыми детскими площадками, вытащило из закромов памяти Саши приятные воспоминания из детства – как он каждый день после школы гулял по этому району с друзьями, как играл в «войнушку», как дразнил Наташку, дергал ее за косу и как на самокате мчался по двору. Вдруг нахлынуло сладкое чувство ностальгии, которое, как всегда, стремительно переросло в грусть по ушедшим временам, словно Саша что-то здесь потерял, что-то очень важное, и этого уже никогда не вернуть. Но в действительности он ничего не терял. Что было – то прошло, и оно навсегда останется в памяти.
Подойдя к двери подъезда, Саша замешкался. Из здания будто тянуло чернотой, и заходить туда совершенно не хотелось. Может, все дело было в нежелании видеться с ненавистным отцом. Может, неприятие того факта, что умерла любимая мама. А может, все дело в том странном мужчине в сером костюме, навеявшем страх к неизвестности. Так или иначе, Саша собрался с духом и набрал номер своей бывшей квартиры. Дверь открылась лишь спустя минуту ожидания.
Подъезд действительно не внушал приятных чувств, хоть и выглядел довольно неплохо. Стены и потолок недавно выкрасили в нежный оранжевый цвет, старый деревянный настил на полу и ступенях заменили на качественный блестящий кафель с цветочным орнаментом. Здесь не пахло сыростью и затхлостью, как это обычно бывает в домах старого типа. Но все равно что-то не давало покоя. Что-то едва уловимое, постоянно то подбирающееся к пониманию, то резко улетающее прочь.
Саша поднялся на пятый этаж и занес руку, чтобы нажать на звонок. Но в этот момент дверь резко отворилась, и если бы гость не успел отпрыгнуть, она бы сшибла его и впечатала в стену.
На пороге стоял отец, сразу же вызвавший неприязнь, отторжение и почти реальное чувство тошноты. Он не заботился о своей внешности уже очень давно, с тех самых пор, как его мать перестала повязывать ему пионерский галстук. И сейчас он выглядел как настоящая свинья: жирный, со свисающим пузом, весь в каких-то грязных пятнах, с заросшим густой щетиной лицом, впалыми глазами, окруженными запойными синяками, и с бутылкой дешевого пойла в руках. Сашу мутило от одной лишь мысли о том, что ему придется жить с этим существом в одной квартире как минимум неделю.
– Ну здравствуй, папа, – сказал он без особого энтузиазма в голосе. – Давно не виделись.
Отец еще полминуты исподлобья смотрел на прибывшего к нему сына, тяжело дыша. В его дыхании слышались хрипы курильщика со стажем в сорок лет, и, судя по всему, жить и курить этому мужчине осталось недолго.
Закончив молчаливый осмотр прибывшего к нему сына, Андрей Сомов вдруг пролепетал что-то абсолютно невнятное, швырнул в гостя недопитой бутылкой и резко захлопнул дверь. Саша впал в ступор от происходящего и некоторое время просто неподвижно стоял, облитый алкоголем с апельсиновым запахом, после чего настойчиво постучал в дверь:
– Открой, черт возьми! Я к тебе не для того приехал, чтобы терпеть такое обращение!
– Пошел ты на хрен, – пьяным голосом ответил отец. – Убирайся прочь! А то убью!
Такой поворот событий ввел Сашу в полную прострацию. Еще бы – ехать за тысячу километров по первому зову, срываясь с работы и даже не попрощавшись с любимой девушкой, а тут – на тебе! Нет, этот вариант развития событий был Саше абсолютно не нужен, а потому он снова настойчиво постучал:
– Открой, старый ублюдок! Я должен попрощаться с матерью! Если ты меня не впустишь – я выбью дверь, а затем сверну тебе шею!
Еще немного ожидания и молчания – и дверь медленно отворилась. Отец снова что-то пробурчал и куда-то ушел, предоставив сына самому себе. Саша, проигнорировав выходку пьяницы, снял пальто и хотел было повесить его в шифоньер, всегда стоявший в прихожей, но вдруг поразился его отсутствию. Нахмурившись, прошелся взглядом по помещению и понял, что дома почти не осталось мебели. Неужели папа-алкоголик все пропил? – пронеслось в голове гостя, после чего он со злостью швырнул пальто на пол и, не разуваясь, проследовал в старую комнату родителей.
Благо отец ушел искать новую порцию пойла на кухню, и Саша без лишней нервотрепки нашел на кровати труп своей матери. Несколько минут он молча стоял в дверном проеме, с тяжелым сердцем созерцая одетую в длинное серое платье маму, разглядывал ее иссохшие и покрытые морщинами руки, лежащие на груди. Со слезами на глазах посмотрел на абсолютно умиротворенное лицо, и ему даже показалось, что он видит улыбку. «Улыбку Будды», как говорил один его знакомый в подобной ситуации.
Не выдержав напряжения, Саша сорвался с места и рухнул на колени рядом с кроватью. Он разразился настоящим фонтаном из слез, и хотя из его горла не вырвалось ни единого звука, с кухни раздалась очередная порция недовольного бормотания отца.
Каждый из людей так или иначе сталкивается со смертью. Любой человек однажды познает горечь утраты, неумолимую скорбь, чувство невосполнимой потери. Каждому придется пройти через несколько стадий горя. Первая – шок и отрицание. В это время человек отказывается принимать то, что, собственно, произошло. Он поражен до глубины души, но при этом не верит в то, что умер кто-то из близких. Часто первая стадия сопровождается дезорганизацией и потерей памяти. Вторая – боль и чувство вины. Защитный кокон шока постепенно разрушается, и взору предстает реальная окружающая картина. Картина неистовой смерти. Человек чувствует невыносимую мысленную агонию, он ненавидит себя за то, что так мало времени провел с безвременно покинувшим этот мир близким. Третья – гнев, разочарование и горечь. Человек может чувствовать себя абсолютно нормально, пока какая-либо мелочь вдруг не выведет его из себя. В этой стадии социум становится обузой; шумные коллективы, вечеринки, соседи и даже друзья превращаются в нечто лишнее, вызывающее только раздражение. Но в конце концов все приходит к четвертому этапу – принятию ситуации и чувству облегчения. Стоит ли говорить, что в это время человек окончательно смиряется с потерей и продолжает жить дальше, дышит полной грудью. Собственно, все эти стадии присущи любому члену общества, от детей до стариков.
Саша же находился лишь на первом этапе, а потому ему предстояло пережить еще много, безумно много горя.
Мама всегда хотела, чтобы ее сын вырос самостоятельным и организованным мужчиной, завел семью и детей, жил в хорошей квартире и ни в чем себе не отказывал. Конечно, каждый родитель желает такого для своего чада, но Сашу чужие матери не волновали. Сейчас ему казалось, что все эти желания он обязан выполнить в полной мере, дабы ее дух, где бы он ни находился, обрел окончательный покой.
Из кухни раздался странный утробный рык. Спустя мгновение Саша понял, что отца рвет, и скорее всего, прямо на пол или на стол. Это действо вдруг вернуло гостя из Курска к некой трезвости, и теперь он стал замечать, что в квартире жутко воняет блевотиной и дерьмом. Кроме того, чувствовалось что-то еще… что-то такое, что было в подъезде. Неуловимое, но критически важное.
