– Ловкач неважно выглядит, – заметил он.
– Я велел ему в случае необходимости отрубить руки Избранному.
– Это будет опасный прецедент. – Сабон поморщился. – Мы собираемся так поступить со всеми Избранными?
– Бездна, да нет же! В конце концов, этот ублюдок – шпион Кеза, и мы должны действовать быстро.
Немного погодя появился и Ловкач. Лицо его было бледным, руки слегка дрожали.
– Он уже назвал три имени.
– Кто-то из моего комитета? – заволновался Тамас.
– Нет. Он утверждает, что не имел прямых контактов ни с кем, кто занимает высокое положение. Только через посредников и с помощью шифрованных сообщений. Он назвал даже имя своей жены. – Агент ненадолго замолчал. – Стоит надавить на человека посильней, фельдмаршал, и он предаст даже собственную мать. Поэтому мы редко используем пытки. Они скажут что угодно, лишь бы избавиться от боли.
– Это чисто психологическое воздействие, – возразил Тамас. – Вы ведь на самом деле не отрубили ему руку, или я ошибаюсь?
Он старался сдержать разочарование оттого, что не разгадал тайну и не нашел предателя в комитете.
– Нет…
– Тогда допросите жену. Выясните, что она знает. А когда закончите, передайте их обоих моим солдатам. Я распоряжусь насчет казни. У них есть дети?
– Одна девочка. Она сейчас в закрытом пансионе в Нови.
– Нейтральная страна, – задумчиво проговорил Тамас. – Они были готовы и к такому повороту. Пошлите официальное письмо директору пансиона. Попросите задержать ее там на неопределенное время.
Ловкач неуверенно кивнул.
– У нас есть еще информация о шпионах? – спросил Тамас. – Таких, как этот. Сколько их всего, по-вашему?
Ловкач ожесточенно покусывал мундштук трубки:
– Вам будет неприятно это услышать.
– Мне не должно быть приятно, – отрезал Тамас. – Я просто должен это знать.
– Их сотни, – сказал Ловкач. – После нескольких первых допросов мы получили десятки имен, и не только вырванных под пытками. Они уже разоблачены как шпионы Кеза, и сотни других находятся под подозрением. Кез глубоко пустил здесь корни. Они работали над этим не один десяток лет.
Тамас прикрыл глаза. Слышать подобное действительно было неприятно. Шпионы могли отыскаться везде: в его армии, в городах и деревнях, в каждом доме Адопеста. Он уже знал, что один из членов комитета предал его. А сколько еще окажутся предателями?
– Хорошая работа, Ловкач, – спокойно произнес Тамас.
Агент постоял еще немного, одним глазом поглядывая на фельдмаршала, а затем вышел.
– Мне придется удвоить плату Брадобреям, – сообщил Тамас Сабону. – У них найдутся исполнители, если у меня найдутся деньги.
– Опасно настолько зависеть от них.
– Я вынужден пойти на этот риск. Эти шпионы могут погубить все, ради чего мы трудились. Мы удвоим патрули и дадим больше полномочий местной полиции. Кресимир милостивый, возможно, нам придется немного изменить планы нового правительства.
– Мы всегда знали, что придется идти по извилистой дороге. Просто не забывай о людях.
– Разумеется. Как идет обучение? – поинтересовался Тамас. – Пожалуйста, скажи мне хоть что-нибудь хорошее.
– Лучше, чем я ожидал. – Усталая улыбка появилась на лице Сабона. – Может быть, Андрийя и сумасшедший, но младшие новички души в нем не чают. У Вадалслав обнаружился преподавательский талант. Мы объяснили всем, у кого есть хоть капля способностей, как отыскать порохового мага, и послали их за пополнением. Уже сейчас набрали больше кандидатов, чем я мог надеяться.
– Сколько?
– Тринадцать, и все с неплохим потенциалом. Двое из них со временем сравнятся со мной. К сожалению, ни одному не достигнуть вашего с Таниэлем уровня.
– Тринадцать? – переспросил Тамас. – Ты шутишь. Мне потребовалось много лет, чтобы собрать нынешний пороховой совет.
– Я бы тоже не поверил, если бы не видел своими глазами. Помнишь, мы читали, как полтора века назад в Адро была объявлена охота на пороховых магов? Проверяли каждого, включая женщин и детей, и, если обнаруживали способности, казнили немедленно. Теперь люди скрывают свои таланты. По крайней мере, скрывали до недавних пор. Мы пытаемся сломать эту систему и сами будем искать пороховых магов.
– Так же, как Искатели Избранных?
Сабон кивнул:
– В распоряжении Королевского совета была более мощная магия, чем у нас. И большее количество Избранных. Но я уверен, что мы справимся с этой проблемой.
– Ты хорошо поработал, друг мой. – Тамас хлопнул его по плечу. – Держи меня в курсе. Я знаю, что ты не очень доволен назначением.
– Есть еще одна вещь, о которой я хотел тебя спросить, – начал Сабон, как показалось Тамасу, после некоторого раздумья.
– О чем?
– До недавнего времени считалось, что Таниэль и Влора помолвлены. – Сабон говорил медленно, тщательно подбирая слова. – Я должен спросить тебя: ты специально хотел поженить их?
– Что ты имеешь в виду? – спросил Тамас, хотя догадывался, куда клонит Сабон.
– Ты хотел поженить Влору и Таниэля, чтобы их дети стали пороховыми магами?
Тамас обдумал свой ответ. Это, конечно, было бы очень кстати, и он действительно поощрял их отношения не без тайного умысла.
– Да, такая мысль приходила мне в голову.
– Даже Королевские советы не прибегали к такому способу, – сказал Сабон с явным неодобрением.
– Не прибегали? А зачем, по-твоему, король предоставлял каждому Избранному свой собственный гарем? Из благосклонности? Нет, Сабон, Избранные совершенно точно размножались именно так. Об этом мало кто знает, но только у одного куратора было больше тысячи детей.
– Кто-то из них стал Избранным?
– Только один. Самый младший член Королевского совета. Он даже не знал, кто его отец.
Челюсть Сабона отвисла не столько от удивления, сколько от ужаса.
– А что стало с другими детьми?
– Тюрьмы, приюты, Горный дозор. – Тамас пожал плечами. – Некоторых даже умертвили в младенчестве. Королевский совет никогда не был приятным местом. Я не позволю своему пороховому совету стать похожим на него. Но да, я хотел, чтобы дети Влоры и Таниэля родились Отмеченными. По моим наблюдениям, способности пороховых магов передаются по наследству намного чаще, чем у Избранных.
– И давно ты изучаешь этот вопрос?
– Начал еще до того, как мы с тобой встретились.
– Эрика тоже была пороховым магом. – Сабон впился в него потемневшими глазами.
Тамас усиленно боролся с гримасой ярости, наползавшей на его лицо. Предположение Сабона было в какой-то мере справедливым.
