Мне кажется, эти слова успокоили нас даже больше, чем поведение кошек. Те опрометью соскочили с постели Робин и принялись с урчанием тереться о мамины ноги. Мама наклонилась и погладила их. Моя мама оказалась очень красивая. На вид не старше сестры, но лицо более угловатое и одновременно более хрупкое. А волосы – густые и пушистые, в точности как у меня – и в точности такие, как я видела во сне. Но во сне не видно было, какие у нее огромные глаза, глубокие и зеленые, словно сама Река, а ресницы длинные-предлинные.
– Робин, золотце, ляг, – велела мама. – Все в порядке.
– Ты так внезапно появилась, – со слезами в голосе произнесла сестра.
Мама улыбнулась ей и Хэрну.
– Я знаю, что в это трудно поверить, – обратилась она к Хэрну. – Но, видишь ли, некоторые вещи существуют на самом деле, даже если их нельзя увидеть или потрогать. Ну так из-за чего весь шум-гам?
– Мама, можно, я поговорю с тобой наедине? – попросила я.
– Я надеялась, что ты захочешь это сделать, – улыбнулась мама.
– И я хочу! – заныл Утенок.
– Нет, Утенок, – отказалась мама. – Ты пойдешь и приготовишь Робин постель. Пора и тебе за что-то браться, а не сваливать всю работу на Танакви. Ты и так уже болтал со мной часами напролет.
– Ведь не так же! Тебя же тогда рядом не было! – воскликнул Утенок. – Это не считается!
– Считается, – отрезала мама.
Она у нас строгая. Утенку ее воспитание пошло бы на пользу. Хэрн улыбнулся, поскольку тоже об этом подумал.
– Хэрн, не уходи, – попросила мама. – Я хочу потом обсудить кое-что с тобой.
И она, взяв меня за руку, двинулась к двери – той, что выходила на Реку. По дороге остановилась у станка и посмотрела на глиняную скульптуру Гулла. Она погладила фигурку по щеке и улыбнулась. Я оставила лампу наверху, и комнату освещала лишь свеча у постели Робин, и потому не могу твердо поручиться – но мне показалось, что статуэтка улыбнулась в ответ.
– Ну, пойдем, – велела мне мама.
Я попятилась от порога:
– Куда?
– Глупышка, я же буду держать тебя за руку.
И мы вышли прямо в Реку. То есть мне так кажется. Но когда рядом с тобой кто-то из Бессмертных, все вокруг становится таким странным! Светила луна, и зеленый свет струился среди деревьев, и над нами, и под нами. Не знаю, то ли я шла по воде, то ли под водой, то ли мы вообще очутились где-то в ином месте. Нас точно никто не видел, но я помню, что заметила, пока мы беседовали, тусклый прямоугольник света, падающего из распахнутой двери мельницы. А с другой стороны мерцали огоньки Шеллинга.
– Ты наконец-то начала думать, – сказала мама. – Боюсь, ты даже не представляешь, каково это – смотреть, как ты ткешь, но никак не перестаешь винить себя и не задумываешься. Я едва не утратила всякую надежду. Мне пришлось успокаивать себя и твердить, что ты вложила в свои накидки очень много Реки – так, может, хоть это сработает?
– А это важно – вкладывать в мою работу Реку?
– Конечно! – воскликнула мама. – Но это связано с вещами, о которых мне запрещено упоминать с тех пор, как я вышла замуж за вашего отца. И тебе, Танакви, придется быть очень осторожной, когда будешь расспрашивать меня.
Наверное, некоторые вещи запретны. И наш папа никогда не был разговорчивым, но даже он наверняка хоть о чем-нибудь нам поведал бы, если бы было можно. Я приготовилась ловчить.
– Ты знаешь про Канкредина? – спросила я.
– Да. Я была там вместе с вами. Этот маг, Незримая Смерть, добрался до него сегодня вечером. Вам всем нужно спешить.
– Мы знаем. А дозволено тебе открыть, родственник ли нам Танамил? Ведь его зовут Младшая Река, верно?
– Нет. Он сам по себе, – молвила мать, к великому моему облегчению. – Вы оказались у него на попечении просто потому, что он был околдован тогда же, когда и мой отец. А имя он получил из-за того, что создал Красную реку – еще с большей неохотой, чем ваш дедушка создал эту.
– Ой как хорошо! А то я уж боялась, что он окажется нашим дядей. По-моему, Робин в него влюбилась.
– Согласна, – сухо отозвалась мама. – Похоже, в нашей семье подобные вещи входят в обыкновение.
– А ты можешь посоветовать, как его позвать? – задала я следующий вопрос. – И нужно ли для этого идти к слиянию вод?
– Хватит любой реки поменьше, – ответила она. – И вовсе не обязательно кричать, как ты завывала раньше.
Меня охватил стыд, хотя и не слишком сильный, потому как я счастлива рядом с мамой.
Я прижалась к ней – теплой, чуть заметно пахнущей танакви.
– Про Бессмертных спрашивать нельзя, – рассуждала я словно сама с собой, – а значит, я не могу поинтересоваться, вправду ли Единый – мой дедушка. Но я знаю, что это так. Да?..
Мать тихонько рассмеялась. Ее смех напоминал журчание воды среди камешков.
– Не будь слишком уж хитроумной, Сладкий Тростник.
– А можно мне узнать, как твое имя и как получилось, что ты вышла замуж за моего отца? Ведь ты та самая Леди, которая жила здесь, на мельнице, да?
– Когда Клости был юношей, именно здесь я и жила. Он завел привычку приплывать сюда на рыбалку еще с давних пор. И в один прекрасный день я встретилась с ним у мельничной запруды. «Меня зовут Анорет, – представилась я. – Ты возьмешь меня в жены?» «Анорет» означает «свободная». Это не секрет, Танакви. Ты ведь и так уже почти догадалась. Клости признался, что он много раз видел мое отражение в воде и что с радостью женится на мне. Но он был помолвлен с сестрой Звитта. Ему пришлось вернуть ей накидку, и все их семейство дико разозлилось. А я вынуждена была покинуть отца. Тогда-то мельница и сделалась запретным местом – из-за его гнева.
А когда родился Утенок, я должна была умереть, но моя душа не могла уйти. Пришлось попросить твоего отца, чтобы он сделал для меня то же самое, что Танамил сделал для Гулла. Так я, по крайней мере, могла за вами присматривать.
Мне эта история показалась очень печальной. Теперь я поняла, почему Звитт так сильно не любил нас.
– Гулл, – заговорила я. – Я могу вернуть Гулла обратно?
– Спроси у Танамила, – посоветовала мать.
– Тогда я пойду и отыщу его прямо сейчас.
Но она взяла меня за руку:
– Подожди, Танакви, разве ты не понимаешь, что это невежливо? Танамил не любит вспоминать, что он связан. А тут еще и Робин.
– Да, сестра много чего знает. Она поняла, кто такой Танамил, – согласилась я. – И что же мне в таком случае делать?
– Пойти и поспать. Кестрел сможет одолжить тебе лодку, чтобы увезти Робин отсюда.
А после мы вместе вернулись через дверь, выходящую на Реку.
Мама поцеловала Робин и Утенка. Потом увела Хэрна в лес и побеседовала с ним. Мне кажется, она поняла, что у того мозги не приспособлены для хождения по Реке. Хэрн не рассказывал, что она ему объяснила, но сделался куда счастливее.
