Карасу расшвырял трупы, подхватил бездыханное тело Акира, взобрался на стену и прыгнул вниз. Больше его ничего не держало здесь – в одиночку даже тэнгу не справиться с целым войском. Следовало спасать ученика. Он отнес Акира в сторону от замка, уложил под кустом, припал ухом к груди, услышал едва заметное биение. Клинок прошел на волосок от сердца.
– Жди, я принесу лекарство, – сказал тэнгу, обратился вороном и взмыл в небо.
Акира не слышал, он был без сознания, истекал кровью. Не слышал он и тяжелых шагов: это самураи Токугава, не успевшие к разграблению замка, рыскали вокруг, ища, чем поживиться.
– Цвета Тоетоми, – один из солдат пнул распростертое в кустах тело.
Второй пренебрежительно махнул рукой:
– Брось его, он уже издох.
– Кажется, дышит, – возразил первый.
– Ну так добей.
– Погоди. Одежда дорогая. Наверное, он из богатой семьи. Тогда можно получить выкуп.
– Хорошо. Давай отнесем к стене, туда, куда согнали пленных. Там пусть разбираются. Если он чего-то стоит, получим свою долю.
Самураи подхватили Акира за руки и за ноги, потащили к стене.
В ворота Осака с триумфом вошел окруженный свитой Токугава. Пренебрежительно перешагивая через тела своих и чужих бойцов, неторопливо отправился в замок, расправляться с ненавистной семьей Тоетоми…
…Дан очнулся от воспоминаний Акира, огляделся. Подножие горы заросло густым лесом. Он вторые сутки продирался сквозь спутанные ветви, затянутые плетями дикого винограда и лимонника. Карасу было проще: ворон парил над лесом, время от времени спускаясь и проверяя подопечного. Наконец он опустился на плечо Дана и объявил:
– Уже скоро. Вон за тем кленом.
Обойдя дерево, Дан оказался на просторной поляне. Она была сплошь устелена костями – побелевшими от времени и недавно обглоданными, на которых еще виднелись остатки мяса. В центре валялись гниющие останки – по ним уже трудно было определить, кому они принадлежали. Дан предположил, что это олень или антилопа. Осмотревшись внимательнее, он заметил несколько человеческих черепов. На одном сохранились длинные черные волосы.
– А ты чего хотел? – поймал его взгляд Карасу. – Тэнгу вовсе не милые птички. Мы демоны.
– Где же твои родственники? Я никого не вижу.
– Жди. Они придут, когда сочтут нужным. Еще пожалеешь, что появились. А пока посмотри наверх.
Дан задрал голову и увидел, что деревья вокруг усеяны вороньими гнездами.
– Это селение тэнгу, – пояснил Карасу. – Мой народ предпочитает жить в птичьем образе. В людей мы перекидываемся редко, только по необходимости. Вот кицунэ, например, те, наоборот…
Из-за верхушек деревьев раздалось громкое отрывистое карканье. На него тут же откликнулись протяжным криком. Третий ворон ответил раскатисто, словно бы рыком. Вскоре лес наполнился шумом: тэнгу перекликались на разные голоса.
– Началось, – вздохнул Карасу. – Отойди в сторону.
Дан отступил к краю поляны.
Захлопали крылья, на землю одна за другой опускались птицы. Вскоре они покрыли всю поляну черным ковром. Поблескивали агатовые глазки, глянцево переливались перья, когтистые лапы рвали землю. С десяток ворон затеяли свару вокруг останков антилопы, остальные обернулись в сторону Дана. От вида сотен птичьих глаз, в которых невозможно было прочесть намерения, становилось не по себе. «Если набросятся – задолбят клювами», – подумал Дан.
Один из воронов, самый крупный, с сединой на крыльях, прокаркал:
– Зачем явился, предатель?
– Я не предатель, Ямабуси, – откликнулся Карасу.
– Ты служишь людям. А мы не любим это племя.
– Закон тэнгу не запрещает помогать достойным людям. Его дед спас меня от гибели. И если ты помнишь, стая тогда оставила меня без помощи.
– Ты был слабым, хилым вороненком, – хрипло ответил Ямабуси. – Такие не нужны племени тэнгу. Один раз мы уже выручили тебя, дали зелье, а ты с его помощью спас человека. Это предательство! Ты больше не наш, зачем пришел?
– Может быть, проверим, насколько я теперь слаб? – Карасу соскочил с плеча Дана, принял демоническое обличье и возвышался над поляной, помахивая веером с железной оковкой.
– Ты нахален, Карасу!
Старый ворон тоже преобразился – стал огромным, не меньше двух метров ростом, краснолицым стариком с невероятно длинным носом и седой бородой. Вместо кистей рук у него так и остались птичьи лапы, однако это не мешало ему держать два меча.
– Сразимся, птенец?
– Изволь, – охотно согласился Карасу. – Но только если победа останется за мной, племя примет меня и выслушает.
– А если ты проиграешь, мы пообедаем твоим человеком! – хохотнул Ямабуси.
Дану это заявление вовсе не понравилось, но наставник дал согласие. Оставалось только молиться японским богам, чтобы Карасу выиграл бой.
Вороны взлетели и примостились на ветвях деревьев, карканьем ободряя вожака. Противники двинулись по кругу, примериваясь к движениям друг друга. Ни один не спешил нападать. Ямабуси поводил перед собой мечами, Карасу элегантно крутил в левой лапе веер, правой сжимая катану. Это хождение продолжалось довольно долго.
Первым не выдержал Ямабуси. Видимо, он никогда не знал поражений и не считал нужным церемониться с ренегатом, которого продолжал считать слабаком. С протяжным выкриком он в один прыжок пересек поляну, взмахнул катаной.
Мечи скрестились, высекая искры. Карасу оттолкнул старика, одновременно ударив раскрытым веером по щеке. На лице Ямабуси выступила кровь.
– Паршивый птенец! – рявкнул вожак стаи. – Я заклюю тебя!
Карасу молча наблюдал за его движениями. Новый выпад – и опять неудачно: Ямабуси отскочил, теперь струйка крови стекала по шее, пачкая нарядное косодэ. Карасу стремительно бросился вперед, быстрым ударом обеих рук вышиб из лап старика мечи. Приставил катану к горлу:
– Сдавайся.
Над поляной полетел заполошный вороний крик. Черные птицы срывались с веток, кружили над головами противников, задевая их крыльями. Карасу сохранял невозмутимость, а вот лицо Ямабуси выражало злобу, стыд и страх. Наконец он опустился на одно колено, произнес:
– Ты помнишь закон стаи, птенец?
– Если вожак проиграл битву, он теряет власть, – кивнул Карасу. – И новым вожаком становится победитель. Но мне это не нужно. Встань, Ямабуси-сэнсэй. И прости мне эту невольную обиду.
Он опустил меч и низко поклонился. Старик недоверчиво покосился, кряхтя, поднялся на ноги.
– Ты великий боец, Ямабуси-сэнсэй, – продолжал Карасу. – И великий мудрец. Я пришел к тебе со смирением, просить совета и помощи. Не моя вина, что пришлось сражаться ради того, чтобы ты выслушал.
