Настя послушно сделала все, что от нее требовали, подождала немного, взглянула на свои руки. Никаких изменений, лапами они не стали.
– Плохо! – рявкнула старуха. – Ты не хочешь обращения! Слушай лес. Смотри на него глазами лисицы. Чувствуй каждую частицу своего тела, заставь его измениться.
Она коснулась лапой лба Насти, приказала:
– Смотри! Слушай! Чувствуй!
Как было и в прошлый раз, Настя ощутила лисью сущность. Обострились слух, зрение, обоняние. Невыносимо захотелось пробежаться по лесу, ощущая лапами прикосновение земли, разрыть кротовью нору, поваляться в траве. Она подняла глаза к Луне и от всей души произнесла молитву, которой научила тенко. Приложила к голове кость, зажмурилась на мгновение.
С телом происходило странное. Не было ни боли, ни судорог – только возбуждение, ощущение огромной силы. Настя открыла глаза, взглянула вниз – черные лапы нетерпеливо переступали на месте, ожидая возможности сорваться на бег.
– Что, неймется? – теперь голос тенко звучал добродушно. – Ну, беги. Только недолго и недалеко. Ты еще очень неопытная лиса, хотя красивая, чернобурая.
Настя помчалась в лес. Лапы едва касались травы, тело было гибким и послушным. Она летела сквозь кусты, кувыркалась на траве, как щенок, подскакивала и снова бежала. Наконец, немного успокоившись, принялась обнюхивать стволы деревьев, рыть под корнями – мышковать. Выдернула из нор пару мышат, с удовольствием съела. Напилась воды из пруда, немного посидела на берегу, любуясь мельканием крошечных блестящих рыбок. Человеческие мысли отступили на задний план, медленно растворяясь в животных инстинктах. Она стала зверем: думала, как зверь, чувствовала, как зверь. Прошлая жизнь, родные и близкие, радости и горести перестали быть значительными. Вдруг Настя ощутила, что ее словно тянет назад. Призыв тенко был строгим и властным. Она повиновалась, побежала к жилищу старухи.
– Наигралась? – усмехнулась та. – Теперь перекидывайся обратно. Рано тебе еще долго в лисьей шкуре бегать. А то привыкнешь, потеряешь контроль над разумом и не сможешь вернуться. Так и останешься ни человеком, ни кицунэ – обычным диким зверем.
Такая перспектива Настю не прельщала. Она уселась, сосредоточилась, расслабилась, постаралась почувствовать каждую клеточку лисьего тела, заставить его измениться. Потом вознесла молитву Луне, подняла с земли человеческую теменную кость, приложила к затылку. Снова зажмурилась, в душе опасаясь, что сбудется предостережение тенко. Но все прошло благополучно: она снова была человеком. Правда, во рту поселился странный привкус. «Я ела мышей», – вспомнила она. Но почему-то эта мысль не вызвала брезгливости.
Настя взглянула на старую кицунэ, ожидая ободрения. Вместо этого наставница затряслась от смеха:
– Тысячу лет живу, ни разу такого не видела! – И, отвечая на безмолвное удивление девушки, сказала: – Ступай, поглядись в пруд. Света Луны хватит, чтобы ты увидела…
Пробравшись сквозь кусты, Настя вышла к пруду, склонилась над водой, разогнала прибрежную ряску, опасливо взглянула и охнула. На нее смотрело лицо Кумико, тело тоже было человеческим. Но на макушке торчали черные лисьи уши. Ужаснувшись, она побежала к старухе:
– Что делать?
– Не кричи, Кумико-сан, – хохотала кицунэ. – Чем меньше волнуешься, тем легче пройдет обращение. Попробуй еще раз.
Сосредоточиться, почувствовать тело, произнести молитву, приложить кость… Настя проделала это снова. Ощупала голову – уши никуда не делись. Она сама себе напоминала героиню аниме. Сзади тоже что-то было не так. Настя потрогала себя пониже спины – над ягодицами появился недлинный, но замечательно пушистый хвост.
– Это как раз правильно, – успокоила тенко. – Признак того, что ты становишься кицунэ. У меня вон их девять, и ничего, не плачу. Но чтобы у женщины остались лисьи уши, такого я не слыхала.
Настя нервно всхлипнула, представляя себе реакцию Данилки. Хвост, да еще и уши! Хорошо хоть усы не отросли…
– Еще раз, – приказала тенко.
Еще, и еще, и еще… Настя пыталась много раз, но уши продолжали обличительно торчать на ее голове. К тому же они еще и реагировали на каждый звук, чутко поворачиваясь в разные стороны.
– Ладно, прекрати, – вздохнула лисица. – Может, это из-за того, что ты не рождена кицунэ. Ведь и обычный человек становится оборотнем впервые на моей памяти. Кицунэ рождаются, а не становятся. Ты – единственное исключение из правила.
– И как же мне ходить с этим? – пискнула Настя.
– А что тут такого? – невозмутимо ответила тенко. – В лесу никто не удивится, а если отправишься к людям, уши легко спрятать под прической. Впрочем, может быть, когда ты окончательно проникнешься сущностью кицунэ, все само наладится.
– А как проникаться сущностью кицунэ?
– Учиться, дитя мое. Клан лис-оборотней очень древний, мы храним множество знаний. Для начала тебе надо научиться сливаться с лесом, землей, водой. Стать частью природы, почувствовать единение с нею и одновременно помнить, что ты человек, не зверь. Тебе надо учиться быть кицунэ. Это непросто, но ты очень сильная и способная. У тебя получится.
Настя выразила желание начать прямо сейчас: все же уши не давали ей покоя, хотелось поскорее избавиться от этого украшения.
– Какая ты нетерпеливая, – вздохнула тенко, – совсем загоняла старуху. Ну что ж…
Она скинула кимоно, встряхнулась, встала на четыре лапы.
– Идем. Я буду учить тебя быть лисой, но не забывать о человеческой сущности. Обращайся снова в зверя.
На этот раз метаморфоза прошла быстро и гладко. Настя опять ощутила неповторимую радость от звериной силы и ловкости. Но сдержала себя, двинулась за тенко, которая степенно шагала по лесу.
– Слушай, – говорила кицунэ, – слушай не отдельные звуки, а дыхание леса. Слышишь? Оно складывается из множества звуков. Слушай, как растут деревья, как соки по ним бегут от корней, поднимаются по стволам, питают ветви и листья. Слушай, как дышат звери. Это твои владения. Там, где живут кицунэ, нет других хищников. Но властью следует распоряжаться разумно, не вредить лесу. Он кормит нас, дает кров. Его нужно уважать и любить.
Она больше не говорила по-человечески, но Настя непостижимым образом слышала ее в своем сознании. Тенко передавала мысли, вкладывала их прямо в голову. Они не были оформлены в слова, а представляли собой образы, стремительно чередовавшиеся в разуме. Язык кицунэ.
– Смотри, – учила тенко, – смотри вглубь, не снаружи. Разгляди, как бьется под перьями сердце этой совы. Как мерцает вода в темноте. Как свет нашей богини Луны разливается по листве.
Настя впитывала эту науку даже не умом, а сердцем. И ее зрение, ее слух становились все острее.
– Обоняй, – говорила старуха. – Ветер, который издали несет запахи человеческого жилья. Воду в ручейке, свежую, чистую. Луну. Ты чувствуешь запах лунного луча?
